— Пожалуйста… не скажете ли вы, где я могу найти себе что-нибудь поесть?
— Очень охотно, — ответила она, откладывая работу и вскакивая с крыльца. Потом подошла поближе. — Пойдите по главной улице в ту сторону, — указала она пальцем, наклонив голову к самому его плечу, перегнувшись через калитку, — повернете направо в сторону холма, в первый переулок за ярмарочным крестом. Минуете больницу и в первом доме налево найдете обеденный зал для мужчин.
Ее простой тесный чепец скрывал локоны, но голубые глаза и светлая кожа заставили Эс-Ти представить себе изобилие белокурых волос Ли.
С серьезной вежливостью он снял шляпу и поклонился:
— Благодарю вас, мисс.
Она изумленно уставилась на него.
— Мне это было нетрудно.
— Но мне это доставило истинное удовольствие. Однако я отрываю вас от вашей работы.
Постояв секунду, Эс-Ти медленно пошел по улице в ту сторону, куда она указала.
Гости-священники, вышедшие из магазина за несколько ярдов перед ним, негромко переговаривались, обменивались мудрыми кивками и глубокомысленными взглядами. Один из них прикоснулся пальцем к полям шляпы и в одиночестве пошел дальше.
В доме, где был обеденный зал для мужчин, на его стук никто не откликнулся. По запаху он нашел дорогу на кухню, но обвязанные фартуками повара вежливо-непреклонно сказали, что еда будет поставлена на стол только после окончания полуденного богослужения. Ему не дали даже пресной лепешки с горячего противня. Пришлось просто стащить одну. Однако они обнаружили это прежде, чем он успел улизнуть, и так искренне расстроились, что Эс-Ти вернул лепешку обратно.
Изгнанный с позором из кухни, он побрел обратно по главной улице. Все та же девушка по-прежнему вязала кружева у своей двери.
Эс-Ти облокотился на калитку.
— Они еще не подают, — печально сказал он.
— Да-да, — ответила она. — Не раньше чем после полуденной службы.
Он весело улыбнулся.
— Вы об этом не сказали.
— Извините. Вы очень голодны?
— Очень.
Она склонила голову к шитью. Потом посмотрела в обе стороны улицы. Помолчав секунду, чуть слышно проговорила:
— Я от вчерашнего дня оставила пирожок со свининой. Хотите?
— Только если вы разделите его со мной.
— Ох, нет. Я не могла бы… — Она опустила глаза к коленям, потом снова подняла их. — Я совсем не голодна. Но вы можете его взять.
Она исчезла в доме. Эс-Ти открыл калитку и поднялся по ступенькам. Ему вручили пирожок, завернутый в салфетку. Он уселся на крыльцо и усадил ее рядом:
— Присядьте же, мадемуазель, или я покажусь страшным невежей тому, кто сможет меня увидеть.
Минуту они сидели молча. Голодный Эс-Ти с удовольствием ел пирожок.
— Сэмюел Бартлетт, — всецело к вашим услугам, мадемуазель. Как я могу иметь честь вас называть?
— Я — Голубка Мира.
«Господи, помилуй», — подумал он.
— Чудесное имя, мисс, — сказал он. — Вы выбрали его сами?
— Мой господин Джейми выбрал его для меня.
Он наблюдал, как она растирает лоб. Потом снова склонилась к рукоделию.
— Вы нездоровы?
— О нет. У меня постоянно болит голова.
— Мне очень жаль. Может быть, следует обратиться к врачу.
— В этом нет необходимости. — Она улыбнулась увереннее. — Я совершенно здорова.
— Вы здесь давно живете?
— Несколько лет.
— Вам здесь нравится?
— О да.
— Расскажите мне — как вы сюда попали?
— Моя мать — дурная женщина — забрала меня у моего отца. Я никогда его не знала. У меня никогда не было еды вдоволь и одежды. Мать научила меня воровать. Она щипала меня, если я не приносила домой то, что она хотела.
— Вот как!
— Да, сэр. Я не знала, что поступаю нехорошо. Я была, как… как всего лишь муравей среди всех других муравьев. Но идти было некуда, и никому не было до меня дела. Потом мне встретились девушки, раздававшие одежду на перекрестке. Они дали мне юбку и чепец. Такие веселые, такие счастливые. Предложили мне стать их подругой. Взяли меня туда, где остановились, накормили и сказали, что я не должна возвращаться к моей матери. Когда я сказала, что мне больше некуда идти, дали мне денег, чтобы доехать на дилижансе до Хексхэма. Оттуда я пешком пришла сюда. Меня встретили так же приветливо, как и вас. Это чудесное место. Просто как семья.
