— А что помпы? — спросил я. Мое сердце стучало, словно дизель.
— Электрические не работают, — сообщил Ян.
Я не счел нужным спорить. На «Аркансьеле» было четыре помпы. Две — электрические и две — ручные. Электрические никак не могли одновременно выйти из строя. Я скользнул в обитое кожей навигаторское кресло.
Переключатели помп находились в положении «включено». Электромотор, приводящий их в действие, имел мощность в пятьдесят лошадиных сил. Судну следовало бы пульсировать и мяукать, подобно надоедливому коту, выбрасывая струю воды обратно за борт.
Но яхта молчала, лишь волны хлестали о борт да завывал ветер.
— Вода в переключателе, — сказал Ян.
Ручные помпы дублировали электрические. Мы рванули помпы из скоб, вставили их в гнезда и принялись качать, а я лихорадочно размышлял при этом. Помпы были большие. Мы оба покрылись потом, дыхание стало резким и затрудненным. Желтоватые отблески скользили по черной воде, хлеставшей по нижней ступеньке трапа. Я отметил это. Спустя две минуты вода перелилась через ступеньку, подступая ко второй.
— Проверь гальюн, — крикнул Ян. — И корпус вблизи двигателя.
Двигатель судна нуждается в водяном охлаждении. «Аркансьель» имел водозаборное устройство в своем днище справа по борту под двигателем.
Когда я снял скобы, кожух двигателя опустился на воду. По правому борту под цилиндровым механизмом мои пальцы ощутили основательный, толщиной с руку, поток проточной воды. Я пытался нащупать кингстон — клапан, который обязан остановить поток. Планировку оборудования я разрабатывал сам. «Все на этой яхте сконструировано так просто, практично и надежно, что и однорукому под силу плавание на столь большом судне в открытом океане, вдалеке от пунктов технической помощи». Это опять цитата из проспекта.
Мои пальцы нащупали бронзовый кран, ввинчиваемый в корпус, с широким пластиковым шлангом, прикрепленным к нему в двух местах. Да, они обнаружили бронзовый кран, но он более не был ввинчен в корпус, а свободно болтался на конце шланга. В том месте, где он крепился к корпусу, металл был покорежен. Все, что осталось от клапана на самом корпусе, — отороченное металлом трехдюймовое отверстие, через которое воды Бискайского залива били, словно струя из брандспойта. Я почувствовал ненависть к плутам, сочиняющим проспекты. В сложившихся обстоятельствах единственное им применение — в качестве затычки для пробоины.
— Ну что? — спросил Ян, все еще работавший помпой. Лицо его блестело от пота и дизельного топлива.
Я мог бы сказать нечто умное, вроде «авария». Но в словах не было никакой надобности. Нам противостояла достаточно сильная, способная сдирать краску струя воды, которая заливала судно при девятибалльном ветре, в сотнях миль от открытого и потому губительного подветренного берега. Были и другие проблемы, но в тот момент все они отступили перед лицом главной: как уцелеть?
Море билось о борт. Я сказал:
— Забортный клапан сломан. Достань пробку.
Мы, только проформы ради, прошли через подобную ситуацию при испытаниях. Ян направился к рундуку и вернулся с искусно сработанными средствами задраивания сломанных кингстонов: мешком пробок из мягкого дерева и тяжелым деревянным молотком, боек которого был покрыт резиной. Судно накренилось, словно отделившись от волны. Аварийные лампы мерцали и все больше тускнели.
Пробка никак не устанавливалась на место.
Всякий раз как мы втыкали ее в отверстие, напор воды вновь вырывал ее. Мы были одеты в обычные непромокаемые костюмы: куртки и брюки с завышенной талией. Вода затекала за воротник, в рукава и струилась по всему телу. Мы уже начали дрожать от холода. Если вас знобит достаточно длительное время, вы постепенно теряете, тепло, а гипотермия ведет к переутомлению, притом настолько сильному, что вы не в состоянии не только двигаться, но и думать. А трудные решения следует принимать тогда, когда вы еще способны мыслить. И я поспешил их принять:
— Придется поднять грот[4]и кливер.
— Ты уверен? — уточнил Ян.
Насколько я мог расслышать сквозь рев моря, его голос прозвучал нарочито небрежно. Я не потрудился ответить. Вода уже покрыла две ступеньки из четырех, ведущих к люку. Когда я потянул на себя его крышку, в ушах раздалось шипение сжатого воздуха пневматики, слившееся с воем ветра.
