– Простой случай, но какой поучительный, – заметил Холмс, когда мы возвращались в город. – Мне удалось распутать его благодаря пенсне. Но если бы умирающий Смит по счастливой случайности не сорвал его с женщины, мы вряд ли сумели бы прийти к разгадке этого дела. Как только я увидел эти сильные линзы, мне стало ясно, что, лишившись пенсне, женщина должна была оказаться совершенно беспомощной. И когда вы пытались меня убедить, что она могла пройти без очков по узкой полоске травы, ни разу не наступив на дорожку или на клумбу, я вам заметил, что мне было бы любопытно взглянуть на это зрелище. Я понимал, что она не могла этого сделать, если только не предположить, что у нее было с собой запасное пенсне. Но это еще менее вероятно. Таким образом, я пришел к заключению, что женщина, вероятно, осталась в доме. Учитывая тот факт, что в обоих коридорах лежит кокосовое покрытие, я предположил, что женщина ошиблась и попала в спальню профессора. Когда мы пришли к нему с визитом, я ненароком рассматривал комнату, пытаясь понять, где могла спрятаться женщина. Ковер был аккуратно расстелен, и на нем не было видно никаких неровностей, поэтому я сразу отбросил мысль о люке в полу. Тогда я обратил внимание на книжный шкаф. Вы, наверное, знаете, что в старых библиотеках иногда встречаются фальшивые шкафы. Повсюду на полу лежали стопки книг, но пространство перед этим шкафом оставалось свободным. Это показалось мне подозрительным. Я сделал правильный вывод, что шкаф и является тайником. Я снова обратил внимание на ковер. Его мышиный цвет подсказал мне одну идею. Если вы помните, я выкурил тогда огромное количество сигарет, но вы не знаете, что я незаметно сбрасывал пепел на ковер перед шкафом. Трюк простой, но очень эффективный. Затем я имел беседу с экономкой и убедился – вы были свидетелем, Уотсон, – что у профессора неожиданно разыгрался аппетит и он стал есть намного больше обычного. Естественно было предположить, что он съедает все это не один. Когда мы снова поднялись в комнату, я намеренно уронил коробку с сигаретами, чтобы получить возможность как следует рассмотреть пол. Следы на ковре ясно указывали на то, что в наше отсутствие женщина выходила из своего укрытия. Ну вот, Хопкинс, и Чаринг-Кросс. Поздравляю вас с успешным завершением дела. Вы, надо полагать, прямиком поедете в управление. А нам с вами, Уотсон, придется еще заехать в русское посольство.
Происшествие в Эбби-Грейндж [47]
Эта история началась колючим морозным утром зимой 1897 года. Я проснулся от того, что кто-то тронул меня за плечо. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Холмса со свечой в руке. Я сразу понял: что-то случилось.
– Вставайте, Уотсон, вставайте! – воскликнул он. – Намечается дело! Ни о чем не спрашивайте! Одевайтесь и едем!
Спустя десять минут мы были уже в кебе и с грохотом катили по безмолвным улицам к вокзалу Чаринг-Кросс. Начинал заниматься бледный зимний рассвет, и в молочном лондонском тумане мы уже могли разглядеть смутные очертания изредка встречавшихся нам мастеровых, торопившихся на работу. Холмс молчал, завернувшись в теплое зимнее пальто, и я был рад последовать его примеру; воздух был ужасно холодный, и мы не успели даже позавтракать. И лишь после того, как мы приехали на вокзал, выпили чаю в буфете и заняли свои места в поезде, следующем на Кент, мы начали понемногу оттаивать, так что Холмс мог уже говорить, а я был в состоянии его слушать.
Холмс вынул из кармана записку и прочитал:
«Эбби-Грейндж, Маршэм, Кент. 3.30
Уважаемый мистер Холмс! Я буду чрезвычайно рад, если Вы незамедлительно откликнетесь на мое письмо. Дело очень необычное, полностью в Вашем вкусе. Леди я отпустил, но в остальном все осталось в том же виде, как я застал по приезде. Умоляю Вас: не медлите ни секунды, потому что держать здесь сэра Юстаса затруднительно.
Искренне преданный Вам Стэнли Хопкинс».
– Хопкинс обращался ко мне семь раз, и каждый раз его приглашение было оправданным, – сказал Холмс. – Я подозреваю, что все эти дела пополнили вашу коллекцию, Уотсон. Надо признать: вы обладаете несомненным даром отбирать для своих сочинений самое лучшее. Отчасти это искупает их недостатки, вызывающие у меня столько сожалений. Чего стоит, например, ваше обыкновение рассматривать любое дело с позиции рассказчика, вместо того чтобы отдаться научной стороне вопроса. Тем самым вы низводите свои сочинения до уровня обычных рассказов, а ведь они могли бы стать серьезным руководством и даже сборником классических примеров расследований. Вы очень поверхностно передаете самую тонкую и сложную часть моего труда, при этом уделяете незаслуженно много внимания сенсационным подробностям. Да, разумеется, они возбуждают читательский интерес, но ведь они никого ничему не научат.
