— Время, как и пространство, искривлено и вращается вокруг общего осознания времени. Ощущение времени всех людей, когда-либо живших на земле, имеет свой источник. Мы, господа, так скачать, находимся на ободе колеса. Если мы сможем перенести себя и центр и снова наружу, но уже на другую спицу, то окажемся в другом времени...
Свист!
Рим!
Всадник, перед которым рабы тащили позолоченный паланкин, медленно ехал по узкой улице. Раздавались крики: «Берегись! Берегись!», а также резкие ругательства бородатого галла, идущего рядом.
А в лаборатории доктор Майхейм все еще читал лекцию.
— Их разумы были перемещены в головы двух людей, живших в период наибольшего рассвета Рима, а тела остались тут, в состоянии транса. Их сознания были спроецированы на временной центр, а затем на спицу колеса, в период, известный нам только по учебнику истории...
Пит Мэнкс вернулся в Рим и на этот раз задержался там подольше. Еще раз его опалило жаркое итальянское солнце. А ноздри забили запахи вина, оливок и специй. Еще секунду мир головокружительно вращался вокруг него, затем что-то резко вошло в контакт с его носом, и он во всю длину распластался по Аппиевой дороге.
— Землетрясение! — воскликнул Пит. — Я не в Риме, а в Калифорнии!
Грубый голос быстро выплевывал латинские слова, и Пит понял их значение. Он сел, чувствуя странную неуклюжесть своего нового тела, и уставился на заросшего бородой солдата, трясущего обоими кулаками и выкрикивающего грязные ругательства.
— Ворюга! — среди прочего орал солдат и всем своим видом выражал намерение разорвать Пита на части и разбросать кусочки его отвратительного тела по всей дороге от Виминальского холма до Колизея. — Честный солдат не может провести день в Риме без того, чтобы какой-нибудь вор не попытался украсть у него кошелек. Как тебя зовут, пес?
— Питий Манкс, — ответил Пит.
— Встань, Манкс Воришка, чтобы я мог снова ударить тебя.
Это показалось Питу плохим советом, но, тем не менее, он поднялся на ноги. Быстрый взгляд вниз сказал ему, что он был одет в развевающуюся белую тунику, похожую на ночнушку, но свои ноги, одетые в сандалии, он увидеть не смог. По-видимому, разум Пита занял тело какого-то римлянина, который только что насобирал неприятностей на свою римскую голову.
Пит отчаянно защищался, применяя приемы джиу-джитсу. Его триумф настал довольно быстро. Вывернутое запястье заставило галла развернуться, после чего сотня килограмм Пития Манкса прыгнула на него. Несчастный солдат так и остался лежать, извиваясь и скуля. Пит бежал вниз по Аппиевой дороге, пока не оказался защищен нахлынувшими галлами, скифами и бретонцами — попурри из народов, подчиненных Риму. Затем, почувствовав, что на него никто не смотрит, он удалился в свободное место за лавкой торговца вином и сел, чтобы отдохнуть и восстановить дыхание.
— Так вот что такое Рим, — уничижительно пробормотал Пит. — Фу-у! Наука воистину великая вещь.
Но у него было задание, а так же грубая, бесцеремонная философия, смягчающая удары жизни. Так что он внимательно провел инвентаризацию своего имущества. Имущества оказалось не так уж и много. Под туникой Питий носил кожаную сумку и хлопковое белье, вызывающее зуд. В сумке лежал кошелек с тремя одинокими кусочками серебра и нож. Пит выругался. Если до этого момента и он был вором, то, определенно, не очень умелым. Придется начать с чистого листа, и единственное, что в этом недружелюбном мире могло сыграть ему на руку, — толпы простаков, просто умоляющих, чтобы их обобрали.
Вернувшись на оживленную площадь, Пит, наконец, подошел к пустому торговому месту. Это был наклонный деревянный стол, огороженный пятисантиметровым бордюром. В уме Пита тут же родилась блестящая идея.
Из инструментов у него был только нож в сумке. Но им он и начал работать, напевая под нос: «Удержите Тибр! Удержите Тибр!». Пит разметил на поверхности стола десять кружков. В каждом кружке аккуратно вырезал в мягкой древесине небольшое углубление. Затем настругал крошечные колышки и в середине каждого углубления проделал небольшие отверстия, в которые и вставил колышки. Над некоторыми из них он разместил еще по одному колышку. С правой стороны стола, параллельно бордюру, приделал еще одну узкую дощечку так, что образовался канал, идущий почти до самого верха.
