Этот короткий переезд был очень неудобным, но зато прошел без всяких происшествий. Старые деревянные сиденья в вагоне так и норовили вогнать занозы в задницы и ладони пассажиров, а поезд помогал им в этом, непрерывно дергаясь и вихляясь в движении на юго-восток. Высадившись в Нюрнберге, я чувствовал себя таким несчастным, словно заболел тяжелым гриппом.
Только две гостиницы выказали готовность принять запоздалых путешественников, так что всем сошедшим с поезда приезжим пришлось выбирать между старинным закопченным постоялым двором и новенькой таверной при столь же древней пивоварне. Там была дюжина каморок, в которых могли заночевать путники или те из посетителей, кого излишек выпитого пива лишил возможности добраться до дому. Я выбрал постоялый двор, исходя из двух соображений. Во-первых, здесь было дешевле, а во-вторых, Джеффрис обязательно должен был предпочесть старое новому. Когда я неохотно вошел в зал, служанка тут же предложила мне комнату для ночлега и пообещала, что рано утром, до семи часов, я смогу получить горячий шоколад и пирожное.
– У вас такой ужасный ушиб на лице, – заметила она, провожая меня на второй этаж.
– Случайности путешествия, – ответил я по-немецки с сильнейшим английским акцентом. Должен признаться, что мне пришлось немало потрудиться для того, чтобы испортить свою немецкую речь.
– Оно и видно, – сказала служанка, с любопытством разглядывая меня. – Вы хотите ночевать в одиночестве?
Учитывая характер заведения, подобного предложения следовало ожидать. Постаравшись не проявить удивления, я спокойно ответил, что в другой раз наверняка предпочел бы провести ночь в ее компании, но сейчас я хочу только лечь на что-нибудь неподвижное и заснуть.
Девушка подмигнула, рассмеявшись, и распахнула передо мной дверь в комнату, в которой не было ничего, кроме единственного высокого узкого окошка, кровати, туалетного столика и умывальника. В воздухе стоял слабый, но стойкий запах солода и ячменя.
– Если вы передумаете, то знайте, что я буду на месте еще два часа.
Я положил девушке в ладонь несколько мелких монеток (просто не смог придумать другого ответа) и закрыл дверь, не забыв задвинуть засов. Мне вовсе не хотелось, чтобы этой ночью меня беспокоили.
Но, несмотря на то что я весь день мечтал лечь и заснуть, сон не шел ко мне. Слишком уж много неясного накопилось у меня за последние несколько дней. Что на самом деле представляли собой те дела, в которые я вмешался по поручению Майкрофта Холмса? Когда все начиналось, я и подумать не мог, какие опасности меня ожидают. Теперь, измученный, с натянутыми нервами, я подумал, что патрон дал мне слишком тяжелое поручение. Соглашение или не Соглашение, ворчал я про себя, но меня-то послали, как барана на бойню. Вновь пришло в голову чудесное избавление от смерти в Люксембурге, убитый мною враг, загадочная гибель второго, и по моему телу пробежала дрожь. Я попытался убедить себя, что тревоги порождены по большей части усталостью и болью в раненом боку, а не какими-то реальными обстоятельствами. В конце концов мне удалось настолько успокоиться, что я смог заснуть, и трепет, который я сдерживал, вновь отбиваясь от врагов над обрывом, врывался в мои сновидения.
Из дневника Филипа Тьерса
Впервые с того дня, как в Адмиралтействе начались неприятности, в деле забрезжил свет. М. X. полон надежды на скорое решение. Утром он вызвал тех двоих служащих Адмиралтейства, ведающих расчетами, которые все еще находятся под подозрением. Они должны прийти в два тридцать пополудни. Вчера у М. X. было несколько встреч, в результате которых он пришел к убеждению, что один из двоих виновен в преступлении. Он настроен как можно скорее покончить с этим делом. «Если бы я располагал временем, то постарался бы поймать преступника с поличным, но времени у меня нет. Опасность, которой подвергается Гатри, слишком велика, чтобы я мог позволить себе развлекаться дедукцией. Поэтому я напрямик поговорю с этими двумя и внимательно присмотрюсь к ним».
Я должен незаметно отнести Эдмунду Саттону записку с просьбой прибыть в квартиру Майкрофта Холмса после часу ночи и быть готовым к исполнению его роли по меньшей мере в течение недели. Я должен также передать распоряжение, чтобы поезд «Меркурий» стоял в Кале наготове, дабы М. X. смог воспользоваться им, как только сможет выехать на континент.
