Рыцарь едва дунул - а флейта уже сама заиграла...Заиграла? Нет, она пела!
Она пела о свободе, свободе жить, любить, ненавидеть и умирать, о свободе быть и не быть...
Она пела о воле: о просторах степи и глубинах морей, о бездонных каньонах и заоблачных пиках, о парящих в небе орлах и кракенах, облюбовавших глубины вод...
Она пела о вере, вере в себя и своих близких, вере в прошлое, настоящее и будущее...
Она пела о спасенье от всякого зла и неправды, спасенье от собственных страхов и чужих злодейств...
И пение это, наполнив собою ратушу, миновало древние стены её и разлилось по городу, добравшись до сердца каждого горожанина. Ведь у всех из них ещё сохранилось нечто человеческое, нечто, неподвластное глиняному великану, что-то такое, за что эти люди готовы были драться до самого конца...
Мелодия флейты отыскала последние бастионы в людских сердцах - и открыла их. Даже скованные цепями рабы в этой темнице-ратуше остановили свой бег, замерев на месте и вслушиваясь в музыку флейты Последнего Ллевелина. И все эти люди - в едином порыве - пожелали бороться, пожелали драться, пожелали освободить и защитить город от великана. И само желание борьбы уже стало борьбою...
Последний удар колокола так и не прозвучал: ведь некому было закончить часы заводить ...
Гигант взревел, и рёв его был подобен летнему грому, сотрясавшему горы до самых корней, - и всё же он был не в силах победить музыку, призвавшие целый город к борьбе за свободу...
Великан схватился лапами за голову - всё его тело покрылось трещинами, и он пытался не дать "плоти" развалиться. Тщетно! Всё было тщетно: обожжённая в неведомой печи глина трескалась, и из трещин во все стороны били языки бордового пламени. Гигант упал на колени - а через краткий миг новый громовой удар сотряс ратушу: великан развалился на тысячи, миллионы черепков...
Маверик, победно ухмыльнувшись, потерял сознание, схлопотав удар осколком "плоти" великанской по голове...
Колокол так и не прозвонил в двенадцатый раз...
Рой очнулся лишь в середине дня: солнечные лучи, проникая через дыры в полуразвалившейся крыше, нещадно напекали макушку победителя гиганта.
"Знал бы - не стал бы побеждать" - язвительно подумал Маверик и...
И заметил сидевшего в груде глиняных черепков старца, того самого, чей полный немой мольбы взгляд так запомнился Рою.
- А, молодой человек, Вы наконец-то очнулись...Таки поздравляю Вас с победой! - старик картавил слегка, но это лишь придавало ему определённый шарм. - Я уж и мечтать забыл, кто наконец победит Голема...
- Голема? - удивлённо переспросил Маверик.
- Да-да, этого гиганта из глины. Хотя, молодой человек, таки Вы знаете: мне очень смешно думать о Големе как о великане. Да-да, смешно! Таки что Вы хотите? Он ведь рос на моих глазах, создание рук моих и разума моего...
Старик вздохнул (и до чего же печальный это был вздох, скажу я вам!) и начал рассказывать историю Голема...
Не скажу за весь Прагбург, но каждый на Улице аридов поклялся бы: нет на свете никого умней старого Лазаря. Таки если б Вы знали, что тот Лазарь - я и есть, удивились бы! Прежде я иначе выглядел, уверяю, да и вёл себя по-другому... Но таки что делать? Судьба, молодой человек...
Решил однажды этот старый умный Лазарь чудо совершить: жизнь создать. Но как это сделать? О, не спешите, говоря, что невозможно,- таки неправда Ваша будет. Вычитал старый умный Лазарь в книжке древней (и лучше Вам не знать, что это за книга!). Был способ, нашёлся таки! Из глины слепить человечка, маленького, меньше пасюка, да пару слов произнести - таких слов, что упаси Вас Первочеловек их услышать! Плохие это были слова, гадкие, но таки когда Лазарь на это внимание обращал? Уверяю Вас: никогда. И зря, таки очень-очень зря...
Ожила глиняная фигурка, которую Лазарь Големом нарёк. Творение рук старого умного (таки не такого умного, как после выяснилось) арида росло с каждым днём, всё больше узнавая мир и всё меньше подчиняясь создателю своему. Голем походил сперва на ребёнка, а после на юношу. И скажу я Вам, не было прежде ещё такого юноши! Не скажу за весь Прагбург, но каждый на Улице аридов поклялся бы в этом!
