Вокруг них полукругом стояли на коленях еще одиннадцать мужчин и женщин из клана текултли, глядя на происходящее горящими, полными вожделения глазами.
На троне слоновой кости в небрежной позе раскинулась Таскела. На помосте дымились бронзовые кадильницы, и спирали дыма вились вокруг ее обнаженных ног, лаская их, словно пальцы любовника. Она не могла усидеть на месте и ерзала, принимая чувственные позы, словно получая удовольствие от прикосновения гладкой слоновой кости к своей коже.
Грохот двери, вдребезги разлетевшейся под напором двух тел, не произвел на собравшихся заметного впечатления. Коленопреклоненные мужчины и женщины лишь мельком взглянули на тело своего принца и гиганта, который поднялся на ноги, стряхивая с себя обломки, и вновь устремили жадные взгляды на извивающееся белое тело на черном алтаре. Таскела насмешливо посмотрела на Конана и, откинувшись на спинку кресла, издевательски расхохоталась.
– Шлюха!
Глаза киммерийцу застлала ярость. Сжав кулаки, он направился к ней. Но не успел он сделать и шага, как раздался громкий лязг и в ногу ему впились стальные клыки. Конан споткнулся и едва не упал. Нога его угодила в стальной капкан, зубья которого глубоко впились ему в плоть. И лишь напряженные мышцы лодыжки уберегли кость от перелома. Проклятая железка выпрыгнула из тлеющего пола безо всякого предупреждения. Сейчас он ясно видел щели, из которых выдвинулись челюсти, до того совершенно незаметные.
– Глупец! – рассмеялась Таскела. – Или ты думал, что я не приму мер на случай твоего возвращения? Капканы охраняют все двери в этой комнате. Стой на месте и смотри, пока я вершу судьбу твоей смазливой подружки! А потом я решу, что делать с тобой.
Рука Конана инстинктивно метнулась к поясу, но нащупала там лишь пустые ножны. Меч его валялся на лестнице. Кинжал же остался в лесу, там, где дракон вырвал его из пасти. Стальные зубы, впившиеся ему в ногу, жгли его, как огнем, но физическая боль не шла ни в какое сравнение с яростью, снедавшей его душу. Он попался в ловушку, как волк. Будь у него меч, он бы отсек себе ногу и пополз по полу, чтобы убить Таскелу. Глаза Валерии обратились к нему с немой мольбой, и от осознания собственной беспомощности Конана захлестнула волна слепой ярости.
Упав на колено свободной ноги, он попробовал просунуть пальцы под дуги капкана, чтобы разжать их. Из-под ногтей у него выступила кровь, но стальные зубья сомкнулись сплошным кольцом и впились так глубоко, что зазора между ними и изуродованной плотью не оставалось. Вид обнаженной Валерии добавил жара к сжигавшему его пламени ярости.
Таскела не обращала на него внимания. Лениво поднявшись с трона, она окинула своих подданных пристальным взглядом и проговорила:
– Где Ксамек, Зланатх и Тачик?
– Они не вернулись из катакомб, принцесса, – ответил один из мужчин. – Как и все мы, они относили трупы убитых в подземные крипты, но обратно не пришли. Наверное, их забрал призрак Толькемека.
– Помолчи, глупец! – резко бросила Таскела. – Призраков не бывает.
Она сошла с помоста, поигрывая тонким кинжалом с позолоченной рукоятью. В глазах ее горело пламя ада. Остановившись подле алтаря, она заговорила в напряженной тишине.
– Твоя жизнь вернет мне молодость, белая женщина! – сказала она. – Я прижмусь к твоей груди и прильну к твоим губам, а потом медленно – очень медленно! – погружу клинок в твое сердце. И твоя жизнь, уходящая из твоего цепенеющего тела, войдет в мое, и я снова расцвету вечной молодостью!
Медленно, как змея, гипнотизирующая свою жертву, она склонилась сквозь струи дыма над замершей неподвижно девушкой, которая неотрывно глядела в ее мерцающие темные глаза – глаза, которые становились все больше и глубже, сверкая, словно черные луны в кольцах дыма.
Коленопреклоненные люди стиснули руки и затаили дыхание, напряженно ожидая кровавой развязки, и единственным звуком, нарушавшим тишину, было учащенное дыхание Конана, который не прекращал попыток вырвать ногу из стальной ловушки.
Взгляды всех были прикованы к алтарю и белой фигурке на нем, и казалось, что даже удар грома не нарушит колдовского оцепенения, но негромкого вскрика хватило, чтобы присутствующие обернулись. Он и впрямь прозвучал негромко, этот вскрик, но при звуке его волосы на затылке встали дыбом. Люди обернулись и увидели.
