Аккуратная Катя Михайлова складывала газету, в которую был завернут аппарат.
— Смотрите, записка, — сказала она.
— Дай сюда, — сказала Алиса. Она взяла записку и прочитала её вслух: — «Ты все равно уже все знаешь или скоро узнаешь. Если ты считаешь, что я виноват и заслуживаю наказания, я не буду спорить. Но даю честное слово, что я не хотел брать этот прибор, а хотел спасти его от бандитов. Извини за задержку. Жалко, что ты не можешь остаться с нами». И все, — сказала Алиса.
— А подпись? — спросила Мила.
— Нет никакой подписи.
— Это его почерк, — сказал Фима Королев, заглядывая сзади. — Я его почерк знаю.
— Вот и все, — сказала Катя Михайлова. — Можешь возвращаться домой, Алиса.
Алиса ничего не ответила.
— Что ему стоило вернуть аппарат хотя бы вчера? — вздохнула Мила Руткевич.
— Всё-таки мальчишки у нас умом не отличаются, — сказала Лариса. — Прятать чужую вещь, а потом подсовывать её в чужие сумки! Детский сад какой-то.
Алиса повесила миелофон через плечо.
— Лучше спрячь его в сумку, — сказала Юлька. — Потеряешь ещё.
— Нет, — сказала Алиса. — Он нам теперь пригодится.
— Дай мне поносить, — сказал Фима Королев. — Мне бы кое-чьи мысли подслушать.
— Ребята, вы меня простите, — сказала Алиса, — но я никому его давать не буду. И не потому, что боюсь, что сломаете, или не доверяю, но этот прибор изобретут только через сто лет. Его ещё нет.
— Жалко, — сказал Фима.
Мила поддержала Алису:
— К тому же он ей не принадлежит.
Алиса поднялась со скамейки.
— Понесёшь мою сумку? — спросила она Садовского.
— Давай, — сказал Садовский.
— Какие указания? — спросил Фима, который надеялся потом, когда все утрясётся, всё-таки выпросить у Алисы миелофон. На одну минутку.
— Миелофон принимает человеческие мысли метров за десять, а иногда и больше, — сказала Алиса. — Если мы сейчас пройдём по квартирам того подъезда, мы услышим, нет ли там пиратов и Коли.
— Конечно! — воскликнула Юлька. — Все гениальное просто!
— Всем идти нет смысла, — сказала Катя. — Пускай часть ребят ждёт здесь. Зачем толпой ходить по этажам?
Но никому не хотелось оставаться. Договорились, что четверо пойдут по квартирам, а остальные будут дежурить во дворе и на улице. Ларису и Милу Руткевич отправили домой. Сначала отправили только Ларису — чтобы она не голодала, не мучилась, поела и остальным тоже сделала бутерброды. Когда ходишь в дозоре или стоишь на посту, есть хочется. Это каждый солдат знает. Но как только Лариса ушла, всех охватило сомнение: вернётся ли она? Она известная соня. Поест, заснёт, вечером спохватится. Вот тогда Мила Руткевич пожертвовала собой. Она сказала, что сделает всем бутерброды. И ещё у них дома остался почти целый торт — вчера был день рождения у брата, три торта съели, а на четвёртый сил не хватило.
В подъезд пошли Алиса, Фима Королев, Коля Сулима и Катя Михайлова.
Фима сказал:
— Я настаиваю — сначала на чердак. Ты, Алиса, нашу жизнь недостаточно хорошо знаешь. Должен тебе сказать, что в гражданскую войну контрреволюционеры чаще всего укрывались на чердаках.
— Сказал тоже! — удивилась Юлька. — Это же было почти сто лет назад.
— Я читала, — сказала Алиса.
Лифт остановился на верхнем этаже. Ребята, стараясь не шуметь, вышли из него. Фима прошептал:
— Плохо без оружия.
С оружием и в самом деле было неважно. Оружия даже не было, если не считать свистка у Фимы Королева.
— Ничего, — сказала Алиса. — Все преступники трусы. Они же боятся, что их разоблачат.
— Ты лучше стой сзади, — прошептала Катя. — Чтобы они до миелофона не добрались.
Алиса кивнула. Катя была права. Если пираты увидят миелофон, могут схватить его и умчаться.
Ребята поднялись на один пролёт и очутились перед дверью на чердак. Дверь была заперта на тяжёлый замок.
— Здесь их не было, — сказала Алиса.
— Нельзя недооценивать их хитрость, — возразил Фима. — Они могли снять замок, а потом снова закрыть. Мы же не знаем всех их штучек.
Катя Михайлова подошла к двери и провела пальцем по замку. Замок был пыльный.
— Здесь никто уже несколько дней не был, — сказала Катя.
Коля Сулима улыбнулся:
— Сейчас Королев скажет тебе, что пыль они потом из хитрости насыпали. В кармане принесли.
