— Глуши мотор, — посоветовал Михаил. — У меня два часа свободы, подвезу. Поговорим... Как с работой-то у тебя?
Мы уже приготовились зацепиться языками, но тут возле нас чертом возник Эдуард.
— Привез? — мрачно спросил он у Мишки.
Тот открыл багажник, вытащил новое крыло «Москвича».
— Ну, мы в расчете? — уточнил Эдуард, неприязненно косясь на меня.
Мишка кивнул, и Эдуард, сунув крыло под мышку, вновь отбыл по странным своим делам. Страдая от вредных выхлопных газов, я запер гараж и уселся в «Волгу». Спросил, имея в виду Эдуарда:
— Кто такой?
Мишка крутился на пятачке между гаражами — разворачивался.
— Эдик? — Он дернул щекой в ухмылке. — Инвалид! С желудком у него чего-то такое... Сторож в кооперативе. Мастер на все руки. Прием любых заказов. Спереть, достать, продать; берется за любые работы: надо — машину покрасит, надо — движок переберет... Все умеет. И все чужими руками. Живет на комиссионных. Володьку Крохина знаешь? Из газеты? Через два бокса от тебя? Он хорошо сказал. Эд, сказал, бездельник, но человек деловой. С деньгами-то у тебя как?
— Приплыл пароход на мель.
— Во, — озадачился Мишка. — И у меня тоже. Я тут жениться задумал. Ну сразу куча проблем. Во-первых, с жильем... — Мишка жил за городом, в деревне.
— С жильем у меня тоже, — вздохнул я.
— Слушай, ты... по-английски соображал ведь? — Михаил помедлил. — Я сейчас в «Интуристе», вожу всяких...
— Не тяни душу.
— В общем, так, — отважился он. — Прошлое лето наведался я к бабке. Под Архангельск. В деревню. Короче, пособирал на досуге иконки. Шастал по всей округе — по чердакам, избам заколоченным. Итог: имеется два мешка, а что с ними делать, хоть убей... Доски трухлявые, ни фига не разобрать — одна чернота. И...
— И дерзкий замысел родился в твоей бедовой голове, — закончил я. — Смотри... Бедовые головы, их, знаешь, наголо любят стричь.
— Дык ведь... такова се ля ви, как говорят французы, изучающие русский язык, — грустно отшутился Михаил. — Дом надо строить. А на машине что слева сшибешь, то уйдет — не заметишь. Слесарю дай, мойщице дай...
Возникла пауза, заполненная ровным гудом мотора.
— Ну и чего думаешь? — спросил я, проникаясь идеей.
— Я думаю! — сказал Михаил с тоской. — Толку! Доски расчищать надо, а это реставратор... где он? Потом язык — ни хрена же не соображаю, как глухонемой...
Я поразмыслил. Один художник, впрочем, может, и не художник, а как раз реставратор — в тонкости его специализации я не вникал, был мне известен. Олег. Школьный дружок. До армии мы с ним встречались в его мастерской: выпивали среди скульптур и живописи. Но возьмется ли он за иконы? Я почувствовал, что включаюсь в жизнь.
— С реставратором уладим, — сказал я. — Язык тоже... подвешен. А вот клиент — это уж...
— Клиент что? — Мишка рулил, напряженно смотря на дорогу. — Клиент будет. Как бы все остальное утрясти... Знаешь, заезжай вечерком, прямо сегодня. И решим. — Он остановил машину у военкомата. — Жду?
Я кинулся к дежурному: так и так, прибыл...
— С двух часов! — был краткий ответ.
— С двух часов, — сказал я Мишке. — Попали!
— Ну это... я не... — развел он руками. — Работа. А может, ты завтра? Необязательно же сегодня?
— Обязательно сегодня, — сказал я. — И никак иначе. — Мне в самом деле хотелось устранить этот вопрос именно сегодня и навсегда.
— Тогда... вечером, — сказал Мишка. — Часов в семь.
Синеватый дымок поплыл из выхлопной трубы, оранжево мигнул сигнал поворота, «Волга» круто развернулась и, юркнув в просвет между спешащими автомобилями, затерялась в их потоке.
А я остался. В одиночестве пустого ожидания. Подъехал троллейбус. Кто выйдет из дверей первым? Я загадал: если кто-то такой, ну... приятной, скажем, наружности — все будет нормально. Сам не знаю, кого бы я хотел увидеть и что именно подразумевал под этим «все будет нормально».
Двери, скрипя створками, распахнулись. С передней и задней площадок одновременно и, я бы сказал, синхронно вышли два старикана. Оба с палочками. Один хромал на левую ногу, другой — на правую. Столь же синхронно они поковыляли в разные стороны. Я на секунду прямо-таки обалдел. Непонятное знамение...
