Плетневу не терпелось набрать песку и сделать промывку, но он рассудил, что лучше отложить это до утра.
Утро застало Никиту на берегу реки. Он ходил с ковшом и лопатой, в разных местах брал песок и делал промывку. Медленно, круговыми движениями покачивал ковш, сливая мутную воду. Непривычно дрожали руки, а в глазах — надежда, тревога, ожидание. Все меньше в ковше песку, светлее вода. Вот что-то сверкнуло… Это блестящим шариком поднялся пузырек воздуха. И ни одного золотого зернышка. Плетнев выплеснул воду, набрал песку в другом месте. И снова пусто. Никита вспомнил, как делал первые пробы дядя Степан Дорофеевич. Тогда тоже долго не могли найти золота, а точно знали — есть оно поблизости. И нашли. Надо и ему еще попробовать, взять пробу у галечника, потом вон там, где река делает поворот.
Солнечный луч заглянул старателю в ковш и будто зажег огоньки. Неужели золото? Никита быстро завертел ковшом, чтобы вода поскорее унесла всплывшую муть. Где же золотые крупинки? Вместо них поблескивают мелкие камешки. До полудня Плетнев делал одну промывку за другой и ничего не находил. Еще раз набрал в ковш песку. Песок отливал синевой, кое-где по нему, словно звезды в пасмурный вечер, разбросаны редкие желтые крупинки. Золото! Плетнев глубоко, с облегчением вздохнул. Но крупинок в ковше мало. Никита снова набрал песку, промыл не торопясь. На этот раз золотых блесток попало еще меньше. Мало в таежной речке золота, так мало, что нет расчета и возиться с ним. Покойный родитель на такие пески внимания не обращал, называл их пустыми. Но дядя Степан не раз поучал: нашел в реке скудное золото — не унывай, иди вверх по воде. Золото скатывается сверху, там и надо его искать.
Охотник собрал пожитки, крикнул Вьюгу и снова пошел берегом речки. Таежная речка петляла, пряталась под навесами кустов, местами тихо струила прозрачные воды, местами бурлила и клокотала, наскакивая на каменные глыбы. Пройдя с версту, Плетнев снова взял пробу песку. Не доведя промывку до конца, увидел, что золотой крупки в ковше больше. Прошел еще немного — и после новой промывки синий жирный песок весь расцвел желтыми искорками. Никита засуетился, бегая по отлогому берегу, густо усыпанному галькой, брал все новые и новые пробы. Крупные гальки доставал пальцами и выбрасывал, потом жадно всматривался в светлеющую воду в ковше. Золотых крупинок с каждой промывкой было все больше. У Плетнева дух перехватило. Да ведь это же богатейшее место, ни от кого про такое и не слыхивал еще, пожалуй, не уступит и знаменитой Криволаповской россыпи, из которой «Компания» много лет сосет миллионы.
До вечера охотник провозился у реки. Вьюга с голодухи выла на берегу, призывая хозяина. А Никиту распирала хмельная радость. На всю тайгу хотелось закричать о своем счастье, запеть победную песню, пусть все знают, какое ему привалило богатство. Шутка ли, миллионером стал в один день, и миллионы у него сейчас под ногами валяются, сапогами их топчет. Вышел на берег из воды, повалился на молодую, только проклюнувшуюся шелковистую траву, обнял собаку.
— Вот и нашли, Вьюжка, золото. Богачи мы теперь. Хочешь, в город поедем? Самый лучший каменный дом купим, лошадей выездных заведем, полную тройку, да что тройку, две, три тройки. В шелках да бархате будем щеголять. Хочешь, тебе отдельный дом поставлю, пуховиками да коврами весь застелю? Из золотой и серебряной посуды прикажу тебя потчевать, чем пожелаешь. Хочешь, шампанским поить буду доотвала? Знаешь шампанское? Возьмешь бутылку, а пробка — хлоп! Брызги и пена — прямо в твою собачью морду…
Лайка вертела большой головой, упиралась лапами в хозяйскую грудь. Непонятны ей речи, но рада собака, что хозяин веселый, давно таким не видала его. Лает, визжит Вьюга, щелкает зубами.
И вдруг помрачнело лицо хозяина, оттолкнул собаку.
— Для чего нам золото? Оно не вернет ни Анюту, ни сына. А нам в тайге и без него ладно.
Но азарт искателя брал свое, и Никита продолжал поиски.
* * *
Плетнев сидел на выступавшем из воды камне. Курил, посматривая на левый высокий берег. Вьюга куда-то убежала. Выколотив, пепел из трубки, Никита поднялся на бугорок, поросший молодыми сосенками. Когда-то здесь бежал ручей: вода пробила извилистую дорожку на камнях. Ручей высох, а дорожка осталась. Плетнев шел по ней и внимательно смотрел под ноги. Носком сапога разбивал комья рыжей земли, подбирал камешки, вертел в огрубевших пальцах, скреб черным ногтем. Крепкие разбивал обушком топора, смотрел на излом и отбрасывал.
