— Какое двуличие! Дорогой мэтр, освежите ваши воспоминания. С самого начала я решил держать ответ перед правосудием. Если я в ходе процесса и передумал, так это под дружеским давлением моего советника, великого Лежанвье, который, гарантируя мне оправдание благодаря его искусству и авторитету, убедил меня не признавать себя виновным. И с этой минуты уже не повторный процесс надо мной, а вновь открывшийся процесс над вами привлечет несметные толпы. Согласен, вы будете все отрицать, возражать самым энергичным образом. Но скажите на милость, кто из нас двоих имеет больше шансов быть услышанным? Раскаявшийся, измученный бессонницей человек, который бросил на весы собственную жизнь, или же краснобай адвокат, ремесло которого в том и состоит, чтобы лгать всем и вся?..
«Я люблю вас, дорогой, но я восхищаюсь и мэтром Лежанвье, великим Лежанвье, поборником справедливости, надеждой угнетенных, удачливым победителем в самых безнадежных процессах. Если бы я перестала восхищаться одним, то, вероятно, разлюбила бы и другого…»
— Негодяй! — сказал Лежанвье. — Гнусный негодяй!
На этот раз — громко и отчетливо.
Помимо поблекшей фотокарточки Франсье, красной тетрадки, бутылки шотландского виски, пластмассовых стаканчиков и других необычных предметов, третий ящик в левой тумбе стола содержал заряженный автоматический пистолет.
Адвокат ощупью отыскал его и в полумраке ящика снял с предохранителя, но тут во входную дверь трижды позвонили. Дзинь, дзинь, дзинь.
— Не хватайтесь за топор. Ставлю десять против одного, что это госпожа Лежанвье, — произнес Лазарь.
Лежанвье отпер входную дверь, и тотчас его прохватило холодом. Кромешная тьма.
— Это ты?
— А кто же еще?
Жизнерадостным вихрем Диана ворвалась в кабинет и вмиг застыла.
— Кто здесь?
Лазарь поднялся и изогнулся в изысканном поклоне.
— Вы представите меня, дорогой мэтр? Впрочем, это, может быть, и ни к чему: мадам, наверно, видела меня на суде? — продолжал он на одном дыхании, завладев рукой Дианы и поднося ее к губам. — Я многим обязан мэтру Лежанвье, и в первую очередь — такой встречей… Как вам Жавель?
— Сыро, — ответила Диана.
— И сверх меры расхвалено, не так ли? Я знаю места и получше.
— Следовало бы пригласить его к нам на ужин, — задумчиво сказала Диана, когда Лежанвье выключал светильник в форме тюльпана между их кроватями. — Я нахожу его весьма симпатичным.
Ответа не последовало.
— Вы сердитесь на меня, дорогой, за то, что я поехала с Билли и Дото? Потрясное местечко.
Снова молчание.
— Дорогой! Вы спите?
Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре.
Лазарь тоже оказался в своем роде «потрясным».
III
Спустя несколько дней, приглашенные неутомимыми Билли и Дото, Вернер и Диана Лежанвье провели вечер в «Астролябии», только что открывшемся кабаре-дансинге, и вернулись часа в три ночи. Водить Лежанвье не любил и оставлял свой «мерседес» в гараже всякий раз, когда можно было воспользоваться чужой машиной. Доставив домой сонную Дото, Билли вызвался их подвезти.
— Как насчет night cap[6]? — предложила ему Диана, когда они прибыли к месту назначения.
— С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал…
И впрямь измотанный, адвокат не раз предпринимал тщетные попытки положить конец сегодняшнему кутежу — даже вознамерился было вернуться домой один.
— Ему тоже не помешает night cap… Не правда ли, дорогой мэтр?
Лежанвье промолчал. Он смотрел на Диану, легко взбегавшую по лестнице — у нее были самые красивые на свете ножки, — и мысленно обрекал Билли на все муки ада.
— Возьмите на себя роль бармена. Билли, и не забудьте настойку ангостуры[7], да побольше. Вы ведь знаете мой вкус. Я только сменю туфли.
Двое мужчин прошли в гостиную с несколько принужденным видом, как и всегда, когда они оставались наедине: Билли побаивался нарваться на грубость, Лежанвье — показать себя ревнивым мужем.
Гость направился к бару, хозяин же включил все лампы, потом радиоприемник.
Оба готовы были спорить, что Диана сменит не только туфли, но и платье, а может быть, и прическу. И оба проиграли бы.
Она спустилась очень быстро, растерянная.
— Вернер!.. Ее дверь была приоткрыта, я толкнула ее… Жоэллы нет дома!
