Приговор приведен в исполнение... - страница 11

Впереди, с винтовкой наперевес, бежал совсем юный узбек в стеганом халате, чуть поотстав от него — парень огромного роста. Ба!.. Да это же Ескин, молотобоец из Главных железнодорожных мастерских.

Громадный Ескин вновь бабахнул в белый свет, как в копеечку.

— Эй, Ескин! — весело крикнул Фриц Янович. — Чего людей пугаешь? — и тут же узнал второго патрульного, восемнадцатилетнего Миркамиля Миршарапова, члена старогородской партийной дружины. — А ты, дорогой Миркамильджан, с чего это не своим делом занимаешься? Ты вроде не здесь, а за Анхором порядок наводить обязан.

Оба юнца густо покраснели.

— Мой... Я... — на ломаном русском языке заговорил, запинаясь, Миркамиль. — Пришел к вам Ура-Тюбинский патрон брать. Вижу, Иескин один, напарник ёк. Одному зачем ходить?.. Убивать могут.

— Молодчина, Миркамильджан... Ну, а ты, Ескин, зачем стрелял?

Гигант с детским личиком, багровый от стыда, промямлил ломким, прыгающим с тенора на басок голосом:

— Да я... Тово самого...

— Пострелять захотелось? — засмеялся Цируль.

— Угу, — Ескин потупился.

— Лет-то тебе сколько?

— Скоро семнадцать.

— Запомни, парень... Американцы говорят: «Время — деньги». Мудрость не великая, но есть в этом афоризме кое-что. Но вот в нашем деле время — это... Даже одна-единственная секунда — это жизнь. Расстрелял бы ты обойму попусту, а тут как раз и столкнулся нос к носу с вооруженным врагом. Он бы уж не стал ждать, пока Ескин перезарядит винтовку. Уразумел?

— Угу!

— Я ему говорил: не стреляй!.. — начал было Миркамиль, но Ескин вдруг сунул другу в руку свою винтовку, и тут произошло нечто фантастическое: громадный юнец схватился за булыжину и, взревев от натуги, вывернул ее из плотно уложенной мостовой.

— Я... Я бы вот что... Гадам!.. — он размахнулся и с такой силой запустил булыжником в угол дома, что фонтаном брызнула кирпичная крошка. — Вот так их... Так!..

— Йе! — изумился Миркамиль. — Ай да палван!.. Совсем Фархад!

Фриц Янович присвистнул.

— Превосходно!.. К твоей силище, Ескин, да еще бы знаний.

— Научите — буду знать.

— Научим. А сейчас продолжайте патрулирование.

— А что случилось здесь, а, Фриц Янович? — спросил Ескин.

Цируль коротко рассказал — что.

— Ах, шайтан!.. Такой шайтан! — возмутился Миркамиль. — Одного пускать нет. Провожать нада.

— Угу, — поддержал друга Ескин.

Вскоре все трое благополучно достигли домика, где квартировал Фриц Янович. Распрощались.

Эльзы дома не было. На самодельном столе, покрытом скатеркой сурового полотна, записка: «Ушла в махаллю «Дарбаза». Цируль разочарованно вздохнул. Хоть бы часок провести вместе с женой. И вообще... Сколько лет они женаты, а если подсчитать время, проведенное вместе, то и года не набежит. То она скрывалась в подполье, то я, то я на работе, а она дома, то я дома — она на работе. Ее в ссылку — туда, меня в ссылку — совсем в другую сторону. Отважная женщина. Ведет агитработу среди старогородских узбечек. И стреляли уже в нее, и даже чуть не линчевали по наущению мулл. А она знай свое гнет! Молодчина. Хорошо хоть что там, за Анхором, Насредин Бабаджанов за ней присматривает. Возвращаться по ночам домой не разрешает. Значит, и нынче останется Эльза ночевать в многочисленной семье Бабаджанова.

Цируль прилег на аккуратно застланную солдатским одеялом железную кровать, не раздеваясь. В глазах заплавали синие, зеленые круги — блестящие, с радужным отливом. И тут же заснул, словно провалился в черную бездну.

И во сне не было Фрицу Яновичу покоя. Тьма растаяла, и явились странные видения... Чудовище мохнатыми клешнями душит его, Цируля, в страшных объятиях!.. Фриц Янович хочет вырваться, но жуткий фантом сжимает все сильнее, сильнее... И вдруг безобразная харя его превратилась в угрюмую физиономию... Иргаш! После разгрома «Кокандской автономии» этот кровавый бандит, бежавший с каторги, объявил «газават» Советской власти, войну не на жизнь, а на смерть... Вот она — одна страшная лапа... Другая — с крючковатыми когтями... Она превращается в злобные морды басмачей Ашурмата и Рахманкула, конная лава со сверкающими клинками скачет прямо на него, на Цируля!.. А вот отвратительный паук с налитыми кровью бешеными глазами матчинского бека!.. Цируль, задыхаясь в тисках мохнатых лап, вдруг подумал, что это вовсе не какой-то гигантский паук, это не его душат. Хотят задушить едва поднявшуюся на ноги Туркреспублику!.. Это не лапы, а нечто более страшное — Иргаш зверствует в Ферганской долине... Басмачи в восьмидесяти верстах от Ташкента, в селениях Аблык, Пенгаз, Ашава... За Зеравшанским горным хребтом... И совсем близко Оренбургский фронт!..