Зазвонил телефон. Элайза оставила его на столе у Джека с тех пор, как ему стала звонить Дезире.
— Джек, — закричала Элайза сверху, — это тебя!
— Спасибо. — Он взял трубку. — Алло?
— Ну что, Джек, — прозвучал знакомый мужской голос на другом конце провода, — это правда, что ты собираешься жениться?
Джек съежился от неожиданности.
— Ну и ну! Вот так сюрприз! — Он старался, чтобы голос звучал беспечно.
— Джек, — осторожно позвала Люси.
Он взглянул на нее и сказал в трубку:
— Секундочку. — Потом обратился к ней: — Да, Люси?
— Это личное?
Он кивнул.
Она откусила нитку и положила рубашку около него.
— В любом случае я уже все сделала… Пойду наверх, посмотрю, как там девочки.
Лишь только она закрыла за собой дверь, Джек снова заговорил:
— Нейт Брум, приятно снова слышать тебя, друг. Какие-то проблемы со спортивным оборудованием, которое я привез для твоей церкви?
Нейт рассмеялся:
— Нет, все в порядке. И я не знаю, как тебя благодарить, ведь преступность в моем округе снизилась на двадцать процентов, как только установили тренажеры. Я думаю, что с твоими деньгами и моим добрым сердцем мы сможем вернуть на путь истинный немало детей. Скажи, когда ты приедешь послушать мою проповедь?
— Когда снова буду в Чикаго. Можешь рассчитывать на меня. Как Мэгги?
— Прекрасно. Уже заметно… Наш третий ребенок должен родиться в июле. Но не меняй тему разговора. Ты в большой беде, приятель. Я не могу поверить, что ты венчаешься, не пригласив меня провести церемонию. Ты обидел меня, друг. И я сижу здесь и умираю от горя.
Двое друзей вспоминали прошлое. Они впервые встретились еще детьми в полиции, когда у обоих были проблемы с законом. И обоим повезло, что в их жизни появились взрослые мужчины, которые не дали им ступить на путь преступности.
— Нейт, не то что я не хочу, чтобы ты приезжал…
— Не обременяй себя объяснениями, Джек. Я прощу тебя, как только приеду. Есть только одна загвоздка. Сегодня четверг. Я везу детей в лагерь, но могу успеть на утренний рейс из Чикаго в субботу. Значит, мой добрый друг, так же точно, как ты знаешь, что встает солнце, знай, что я приеду на церемонию.
— Но, Нейт…
— И прими мои поздравления. Я помню, как давно ты ее любишь. Я счастлив за тебя. До скорого.
— Но, Нейт…
Телефон умолк. Джек чертыхнулся. У Нейта был один недостаток: он никогда не давал закончить предложение. Джек не понимал, как же тот слушает исповеди. Может, велит раньше времени заткнуться?
Джек закрыл глаза и невесело усмехнулся. Ладно, он объяснит все, и Нейт, конечно же, поймет. Все равно его приезд не будет напрасным. По крайней мере они увидят друг друга.
Джек рассеянно принялся перебирать почту. Взгляд его упал на письмо, адресованное Деймьену. Решив, что Джул случайно спутала их почту, он поднялся с дивана и направился наверх. Не успел он дойти до комнаты Хелен, как услышал голоса. Дверь была не притворена. Джек машинально провел рукой по волосам, но тут с облегчением вспомнил, что Стэдлер отвез Сарину на праздник открытия нового сезона у Мела Тиллса. А значит, нет опасности, что этот подозрительный бывший женишок услышит что-нибудь лишнее.
Когда Джек подошел поближе, до него донесся голос Хелен:
— Люси, я не могу согласиться с тобой. Джек имеет право знать о легенде.
Решив, что подслушивать неприлично, Джек постучал, хотя дверь и была приоткрыта. Улыбнувшись, он вошел:
— Что за легенда?
Люси и Хелен стояли у детской прогулочной коляски, которая служила детям пока и кроваткой. Обе выглядели так, как будто их поймали с поличным.
Хелен первая опомнилась:
— Дверь была не закрыта?
Джек покачал головой.
— Я принес письмо для Деймьена. Куда положить?
Хелен указала на столик рядом с кроватью.
— Спасибо, он вернется через минуту. — Она кинула обеспокоенный взгляд на Люси, однако этот взгляд заметил и Джек.
— Что происходит? — спросил он. — О какой легенде я имею право знать?
Люси почувствовала, что от ужаса у нее отнимаются ноги. Она смотрела на Джека широко раскрытыми глазами. Потом выпрямилась и искоса глянула на сестру.
Хелен поправила одеяльце у спящих детей и тоже выпрямилась.
— Мне нельзя говорить тебе об этом, Джек. — Она подошла к кровати и села, скрестив руки. — Так что мой рот на замке.
