— Приехали, гражданин, — сообщил извозчик, и Адриан отметил, что обслуга впервые не сказала ему уважительного «мсье».
«Из-за несвежей рубашки?» — подумал он и кинул извозчику самую мелкую монету, какую нашел.
Молодой человек с трудом пропустил мимо ушей презрительное хмыканье, растолкал локтями мелких спекулянтов, скопившихся у клуба, и энергично взбежал по ступенькам. Он просто обязан был излучать успех! Адриан дружески похлопал по плечу швейцара, которому должен был бы дать монету, ворвался внутрь и опешил. В зале было практически пусто. Лишь в самом углу у окна сидел за ромом и сигарой интендант генерала Лафайета, не так давно принятый в клуб. Как и всякого новичка, его пока не слишком жаловали, а потому Адриан даже не помнил, как его звать.
Молодой человек, не спрашивая разрешения, решительно подсел к нему.
— Мсье, вы не разъясните мне, что происходит? Почему столики пусты? Неужели приличные люди не ходят в клуб из-за каких-то санкюлотов?
Интендант окинул его оценивающим взглядом, вдруг улыбнулся и спросил:
— Это ведь вы вчера «дразнили медведя»?
Адриан смутился.
— Да. Не дожал я их немного.
Интендант рассмеялся, поставил бокал на столик и подался вперед.
— Позвольте пожать вам руку, Адриан. Давно я не получал такого удовольствия!
Адриан растерянно принял рукопожатие, вдруг вспомнил, как звать интенданта, и сказал:
— Спасибо, Жан-Жак.
Интендант, явно довольный тем, что хоть кто-то здесь помнит его имя, расцвел и осведомился:
— Слышали, что учудили наверху? Они вбросили ассигнаций на триста миллионов ливров!
Адриан напрягся. Новость была несвежей, десятидневной давности. В клубе все упирали на то, что ассигнация — это государственный долг, который все равно когда-нибудь будет оплачен. Но он помнил, что отец придавал таким новостям совсем иное значение. Все отпечатанные ассигнации мгновенно распределялись по министерствам, и начинались массовые закупки. Конторы приобретали бумагу и чернила, армия — хлеб и мясо…
Армия!
Адриан глотнул. Перед ним сидел не просто член клуба и интендант, а главный покупатель для всей французской армии, пусть и не слишком высокородный.
«Только бы не попасть впросак!» — подумал молодой человек.
— То-то эта мелочь спекулянтская на лестнице толпится. — Он рассмеялся. — Чуют поживу! Замучили уже вас, наверное?
Интендант сокрушенно покачал головой.
— Я ведь не против, чтобы потратить деньги на благо Отечества, но вы посмотрите, что мне предлагают. Зерно лежалое, на мясо даже смотреть противно!
Адриан понимающе кивнул и заметил:
— Вам нужен крупный поставщик. Чтоб и цена была пониже, и лично вам хоть какой-то бонус. Мой отец всегда так поступает.
Интендант вежливо улыбнулся и вдруг дернулся, как будто его толкнули.
— Скажите, Адриан, а ваша фамилия не Матье?
Адриан похолодел. Он понятия не имел, знает ли интендант о том, что его отец — банкрот. Хуже того! Было предельно ясно, что буквально спустя несколько часов эту ужасающую новость узнают все деловые люди Парижа. Он был обречен упасть в глазах собеседника в любом случае: прямо сейчас или чуть позже.
— Аристид Матье — мой отец.
Интендант возбужденно заерзал.
«Он еще не знает», — решил молодой человек.
Пока новость не разошлась, Париж знал другое: Аристид Матье — одна из крупнейших биржевых фигур. Он дает своим партнерам соответствующие бонусы.
— Простите, Адриан… — Интендант чуть покраснел. — А вы не могли бы свести меня с ним?
Адриан взмок и опустил голову, спасаясь от внимательного взгляда одноклубника.
— Увы, Жан-Жак. — Он печально вздохнул и впервые в жизни нагло соврал: — Мой отец как раз сейчас работает с имуществом бывшего генерального откупа.
Интендант глотнул. К моменту ликвидации генерального откупа его сборы зашкаливали за 240 миллионов золотых ливров. То обстоятельство, что Аристида Матье подпустили к таким деньгам, резко повышало статус всей этой семьи.
— Но, может быть, тогда вы сами?..
Сердце Адриана стукнуло и замерло.
— Ну, не знаю. — Он поднял озабоченный взгляд на собеседника. — Я ведь пока еще не работал для армии. Только колониальные товары. Что там у вас? Мясо? Зерно? Фураж?
