* * *
… Олег держал в руках письмо из Москвы, и не отрываясь смотрел на лист бумаги. Казалось, что ровные строчки печатного текста расползались черными гусеницами от центра к недосягаемой периферии белого поля. Сегмент пространства был утерян, и взгляд, с трудом концентрируясь, выхватывал из письма лишь отдельные слова …
«…На ваш запрос… ЦКБ ГУ… Не имеет возможности… Морозовой Полине… Дополнительно информируем… «Polfa» (Польша — Варшава)… Подтверждается… Лабораторными исследованиями…
В Польской Народной Республике…».
— Папа, папа! — раздался голос девочки…
Олег вздрогнул, отвёл взгляд, и увидел на стене портрет. Блистательная певица внимательно смотрела на него, и наклонив голову, словно пыталась сказать что то очень важное. Он поднялся, и медленно пошёл на зов дочери. Открыв дверь в детскую, ещё раз оглянулся… В эту секунду Олегу показалось, что Пьеха еле заметно кивнула ему…
Поздним вечером, одинокая вьюга запела свою жуткую ледяную песню, безраздельно хозяйничая на улицах озябшего города. Отблеск фонарей отражался цирконием на заснеженных окнах. Олег положил перед собой лист бумаги, взял ручку, и на мгновение закрыл глаза…
«…Я знаю Вас так давно, Эдита Станиславовна, что совсем не помню то время, когда в моей жизни не было Вас. Иногда мне кажется, что и сама жизнь моя началась лишь после того, как в неё вошли Вы. До той самой, — холодной Ленинградской осени шестидесятого, — ничего не было. И меня не было. Лишь ожидание. Ожидание встречи с Вами…
…Так странно… Теперь… Когда, казалось бы, всё совершенно понятно… Мне… Про меня самого понятно… Жизнь задаёт мне вопрос, на который я не могу ответить. Понимаете? Впервые… Не могу…Так больно… Мне никогда не было так больно, и горько как теперь…Никогда…».
* * *
— «Мурманск–радио один! Мурманск — Радио один!
Я, — теплоход «Тулома»! Как слышите меня? Приём!»
— Теплоход «Тулома»! Я Мурманск–радио один!
Слышу вас хорошо!
— Мурманск–радио один! Я, — теплоход «Тулома»!
Прошу подтвердить наш срок!
— Теплоход «Тулома»! Ваш срок подтверждаю!
Добрый вечер! Слушаю вас! Диктуйте!
— Девушка, пожалуйста, —
Три — Восемь — Два — Три — Пять — Девять!
— Теплоход «Тулома»! Повторите номер!
— Три — Восемь — Два — Три — Пять — Девять!
— Поняла вас! Кого пригласить?
— Морозову! Морозову Анну!
— Поняла! Морозову Анну! Набираю номер!
«Тулома», следите! Эфир ваш!
Из динамика сквозь радиопомехи послышались гудки телефонного вызова…
— Морозова Анна?
— Да…Я…
— «Мурманск — Море» вызывает … Говорите!
— Анечка здравствуй!
— Здравствуй, Олег …
— Как вы, Аня? Как Полюшка?
— Плохо, Олежек… Плохо Полюшке… Лежит…
— Врач приходит?
— Да… Да… Приходит…
Анечка замолчала, и Олег услышал всхлипывания жены…
— Ты знаешь, Олег, пришла телеграмма…
— Какая телеграмма, Аня? Откуда? Из Сибири?
— Нет, Олежка… Не из Сибири… Из Ленинграда…
— Из Ленинграда? Аня, из Ленинграда?
— Да, Олег, кто то пошутил… Так… Зло и неудачно…
Олег отпрянул от спикера, посмотрел на часы, и заикаясь от волнения закричал, —
— Что там?! Аня!! Что в телеграмме?!
— Сейчас… Подожди Олег… Я найду…
— Анечка!! Срок!! У нас три минуты!!
— Да, да, Олежек… Вот…
— Читай, Анечка!!
— …Ближайшее Время Выезжаю Гастроли Польшу.
Обязательно Буду Польфарме. Результатах Сообщу
Дополнительно. Храни Вас Бог. Уважением.
Эдита Пьеха…
* * *
Было ещё две телеграммы. И, конечно же, это была не шутка анонимного циника. Следующую из них Аня получила спустя несколько дней:
«Сожалению Препарат Производится Пределами Польши. Исследования. Создание. Производство Передано Гедеон Рихтер Венгрия Будапешт. Зентива Чехословакия Прага. Не Теряйте Веры Надежды. Любовь Пребудет Вами. Сделаю Всё Что Смогу. Уважением. Эдита Пьеха»
Остаётся лишь догадываться, — чего стоило певице нарушить гастрольный график в братских республиках. Сколько объяснений и сложностей пройти, чтобы помочь маленькому умирающему ребёнку, с почерневшими тоненькими ручонками. Светловолосой, синеглазой Полюшке из занесенного снегами Мурманска, так много принявшей на свои хрупкие плечики. Девочке, мечтающей о таблетке, которая избавит её от страдания и боли…
Как много усилий нужно для того, чтобы сделать мир добрым… Как ничтожно мало, — для того, чтобы творить добро. Наверное, для этого совсем не нужно быть министром…
