…Казалось, что на всей земле шёл дождь, монотонно барабаня по оцинкованным водостокам, и сбивая с веток почерневших деревьев остатки заржавевших осенних листьев. Первые, самые холодные и противные его струйки дерзко просочились за воротник бушлата. Фуражка беспомощно обмякла на голове, став похожей на берет, и с её козырька потекли тоненькие прозрачные ниточки…
Фигура неподвижно стоящего, одинокого, совсем промокшего человека в курсантской форме, ещё какое–то время привлекала недоуменные взгляды редких прохожих. Но ливень, подгоняемый порывами ветра, становился всё сильнее, и вскоре площадь перед Дворцом Культуры совсем опустела. Так они впервые «встретились», и сразу же остались вдвоём, — он, Она, и холодный осенний дождь, подаривший им это странное уединение…
… О Ней теперь многие говорили, и не только здесь, — в Ленинграде, — об этой изящной, хрупкой польской девочке, с современным «закрытым» эстрадным голосом и заметным акцентом, с необычной французской биографией, и удивительным именем, — самым красивым именем на свете. Появившись на праздничном телеэкране в новогоднюю ночь 56‑го, Она ворвалась на советскую эстраду как ветер, как Мистраль с французской Ривьеры, несущая ароматные потоки тепла и свежести…
Олег, насквозь мокрый, стоял у афиши, и улыбался… Губы беззвучно шептали: «…Эдита… Эдита… Эдита Пьеха…». Он никогда раньше не видел Её, но теперь ему казалось, что именно так Она и должна была выглядеть, — светлая, с открытым взглядом и загадочной улыбкой…
Одна из Её песен, — «Причал», случайно услышанная по радио, навсегда запала в душу. Простые, искренние слова припева запомнились сразу, и Олег часто напевал их:
«…Это не дождь шумит,
Это не гром гремит,
Это моя печаль чайкой к тебе летит…»
В этих строчках, ему, — пареньку из сибирской глубинки, казалось, было что то очень настоящее, неподдельное. Слова песни, обращённые к нему, он мысленно вкладывал в уста той, которая будет ждать его из дальних и трудных рейсов, принимая на себя лишения его благородного и почётного моряцкого труда. Оставалось совсем немного, — закончить два последних курса мореходки, и…Найти, встретить Её… Хотя, сегодня, — именно сейчас, стоя под проливным дождём перед афишей ДК, он понял, что искать уже никого не нужно…
Незнакомая, трепетная волна тепла и радости накрыла парня с головой, забурлила в нём, заныла каким–то близким, и недосягаемым счастьем в юношеской душе. Он не знал, что будет дальше, да и не хотел знать. Просто, — тайно и безнадёжно влюбился в «материализовавшуюся» на рулоне бумаги красавицу Пьеху. И только теперь, осознав это, сразу как то по–деревенски, и совсем по–хозяйски успокоился…
… Медленно передвигая ноги в отяжелевших, набухших от воды клешах, он отошёл от афиши, оглянулся ещё раз, и улыбнулся. «…Это не дождь шумит, это не гром гремит…» — звучало в нём привычным рефреном …
* * *
…В 1962 году Олег Морозов, — новоявленный третий штурман по распределению приехал в Мурманск, на первое в своей жизни судно, — сухогруз «Кола»…
«…Здравствуй море! Здравствуй, дружище! Вот я и пришёл к тебе, неуёмное, нежное, клокочущее…», — с этими словами началась его долгая, и вполне удачная морская карьера. Сквозь годы менялись моря, страны и порты заходов, экипажи, названия кораблей и наименования грузов, тяжелее и солиднее становились регалии на его рукавах и погонах…
Жизнь моряка, сокрытая от посторонних глаз, многим кажется праздной и вполне беззаботной. Да и сами «труженики моря» часто нарочито показывают себя именно так, как их хотят видеть, — разбитными, неунывающими, не признающими и не знающими большинство из существующих проблем. Это, конечно, обычная моряцкая бравада. Теперь психологами придуман очень ёмкий, удобный, но от того, — не менее правильный термин, — «маска». Наверно, они правы, — многие моряки, действительно, — так скрывают самые потаённые и сокровенные уголки просоленных, сдёрнутых со своих мест Душ…
Море это не просто профессия, — но и «стиль» жизни, образ мысли. Оно медленно, но очень настойчиво «забирает» тебя без остатка, развращая собой, коварно и зло ревнуя, отучая от всего земного, берегового. И потом уже не отдаёт человеку самого себя, по крайней мере, — всегда противится любым попыткам моряка сделать это…
