— Вы бы не отказались? — взглянул ему в глаза Сорока.
— В этом случае нет, — ответил механик.
— Я не могу брать деньги… — помолчав, сказал Сорока. — Руку жгут… Такое ощущение, будто добрый дядя тебе, сироте, милостыню подал… Не буду я брать от них деньги!
— Не зарекайся, Тимофей, — усмехнулся Кузьмин. — Вот у меня жена, трое детишек… Маловато мне одной зарплаты. Приходится иногда на стороне подработать: то мотор переберешь, то на старой машине электропроводку заменишь, то новичку-автолюбителю на дому техобслуживание сделаешь… И людям хорошо — на станцию-то очередь, сразу не попадешь — и ты не в накладе.
— Это другое дело, — сказал Сорока. — Вы получаете за работу, а не на чай…
— Молод ты еще, — сказал Кузьмин. И непонятно было, осуждает он своего ученика или, наоборот, удивляется ему.
Быстро перекусив в столовой, Сорока с учебником под мышкой отправился на территорию. Еще оставалось полчаса, и можно было позаниматься. Солнце припекало совсем по-летнему. Трава вдоль дощатого забора ярко зеленела, светились желтые цветы одуванчиков. Усыпляюще гудели большие с изумрудным блеском мухи. Их маршрут к куче прошлогодних листьев пролегал как раз над головой Сороки, пристроившегося с книжкой «Млекопитающие фауны СССР» на старом автомобильном скате у забора. Прочитав, что ежи отличаются массивным телом малозаметным хвостом, что ноги у них короткие, стопоходящие, кисти и ступни не расширены, а голова клиновидной формы с вытянутой в короткий хоботок носовой частью, Сорока вспомнил ежа Кольку, который долго жил с ними на Каменном острове… Кажется, Коля Гаврилов первым заметил в озере рыжеватый колючий комочек, приближающийся к берегу. Острая черная мордочка его с двумя бусинками глаз была вытянута вверх. Удивительно, что он сумел преодолеть такое большое расстояние. И почему он решил покинуть материк и приплыть на остров? Облюбовав среди бурелома местечко, еж проворно выбрался на берег, ничуть не испугавшись столпившихся ребят. Даже когда кто-то из них коснулся его колючек палочкой, не свернулся в ощетинившийся иголками комок, а спокойно потрусил вглубь острова. «Как тебя звать?» — в шутку спросил Сорока. «Крхок-крхок!» — фыркнул еж.
— Колька! — обрадовались ребята. Так его и прозвали. Кольке, видно, на острове понравилось, и он остался там. Частенько наведывался в палатки, всякий раз, когда садились за длинный деревянный стол под навесом, тоже приходил на обед. Ночью поочередно совершал обход всех палаток. Однажды напугал Ваську Темного, уколов его в пятку…
Громкие голоса отвлекли Сороку от воспоминаний. Неподалеку на бревна уселись молодые рабочие. В руках бутылки с молоком, бутерброды. Разговаривали громко, смеялись. Сорока понял, что теперь не позанимаешься. Хотел встать и уйти, но тут услышал сипловатый голос Леньки Гайдышева:
— Тут некоторые субчики на собраниях нас грязью поливают… А руководство вон благодарности нашему брату на доске приказов вывешивает!
Это верно, бригаде Бориса Садовского объявлена благодарность за ремонт «мерседеса» какого-то дипломата. Машину привезли на буксире, отказал мотор. Автослесари сумели быстро найти неисправность и отремонтировать заграничную машину.
— Долларами взял или жевательной резинкой? — поинтересовался Вася Билибин.
— Мы с иностранцев не берем, — пришел на выручку приятелю Миша Лунь.
— И зря, — сказал Билибин. — С капиталистов-то как раз и надо драть три шкуры. Обирают же они своих рабочих?
— А ты грамотный, Вася! — хохотнул Длинный Боб. — Может, проведешь с нами политбеседу?
— У меня обеденный перерыв, — ухмыльнулся Билибин.
— Ишь, сидит с книжечкой! — подначивал Сороку Гайдышев. — Хочет инженером стать… Я бы на месте нашего начальника заочников-вечерников на пушечный выстрел не подпускал к станции…
— Это почему же? — спросил Саша Дружинин.
— Скоро все станут инженерами да начальниками, — продолжал Ленька. — А работать кто будет? Кто будет ключиками-молоточками орудовать? Руки пачкать да бензиновую гарь нюхать?
— Сейчас многие рабочие больше инженеров заколачивают, — сказал Саша. — А ты небось больше самого начальника зашибаешь?
