Я взглянула на нее. Я почему-то не могла злиться. Не могла, и все тут. Может, скажи она, что они все еще любовники, я чувствовала бы себя иначе. Но то, о чем она рассказала, происходило когда-то очень давно. В доисторические времена. Мне с трудом верилось, что эта история имеет ко мне какое-то отношение.
Клэр подняла глаза и продолжила:
– Поначалу я общалась с Адамом. Но потом Бен, должно быть, рассказал ему, что случилось. И он заявил, что больше не желает меня видеть. И велел держаться подальше от него и от тебя тоже. Но я не могла, Крисси. Как бы я смогла? Бен дал мне это письмо и попросил присмотреть за тобой. Так что я приходила к тебе в Варинг-Хаус. Сначала раз в две недели, потом раз в пару месяцев. Но ты очень расстраивалась. Очень. Я вела себя как эгоистка, я знаю, но я не могла оставить тебя там совсем одну. Так что я продолжала приезжать. Чтобы убедиться, что у тебя все нормально.
– И ты рассказывала Бену, как у меня дела?
– Нет. Мы не общались.
– Так вот почему ты не приходила ко мне домой в последнее время? Потому что не хотела видеть Бена?
– Нет. Несколько месяцев назад я приходила тебя навестить, и мне сказали, что ты уже выписалась. Тебя забрал Бен. Я знала, что он переехал, и попросила у них адрес. Они отказались – заявили, что это конфиденциальная информация. Они обещали передать тебе мой номер телефона и сказали, что я могу написать тебе письмо и оставить у них, а они перешлют.
– И ты написала?
– Я адресовала письмо Бену. Написала, что очень сожалею о случившемся и прошу прощения. Умоляла разрешить мне видеться с тобой.
– Но он запретил?
– Нет. Мне ответила ты, Крисси. Ты писала, что тебе намного лучше. И что ты совершенно счастлива с Беном. – Она оглядела парк. – А еще, что не желаешь меня видеть. Что к тебе иногда возвращается память, и тогда ты понимаешь, что я предала тебя. – Она смахнула слезинку. – Что не желаешь видеть меня рядом. Что тебе лучше забыть меня, а мне – тебя.
Я почувствовала, что холодею. Нет, я вполне могла представить, что в приступе ярости накатала такое письмо, но в то же самое время понимала, что вряд ли я могла так рассердиться. Для меня Клэр едва существовала тогда, а про нашу дружбу я и вовсе не помнила.
– Прости меня, – сказала я.
Не представляю, что даже в эти дни смогла бы вспомнить ее предательство. Наверное, это письмо я писала под диктовку Бена.
– Не извиняйся, – улыбнулась она. – Ты была права. Но я ни на секунду не переставала надеяться, что ты переменишь свое решение. Я хотела тебя увидеть. И рассказать правду, глядя тебе в глаза. – (Я молчала.) – Прости меня, прошу, Крисси! Ты сможешь простить меня – когда-нибудь?
Я взяла ее за руку. Как можно было сердиться на нее? Или на Бена? Моя болезнь стала для нас всех неподъемной ношей.
– Да, – ответила я. – Конечно, я тебя прощаю.
Вскоре после этого мы ушли. У самого подножия холма она обернулась и посмотрела мне в лицо:
– Мы ведь еще увидимся?
– Надеюсь, что да, – улыбнулась я.
Мои слова как будто сняли груз с ее плеч.
– Мне тебя не хватало, Крисси. Ты не представляешь, как не хватало!
И она не лгала. Я и не предполагала, но с ее помощью и с помощью дневника у меня появился шанс осознать, что я прожила достойную жизнь. Я вспомнила о письме, лежавшем в моей сумочке. Весточка из прошлого. Последний кусочек мозаики. Ответ, который мне нужен.
– Я позвоню тебе. В начале следующей недели. Ладно?
– Хорошо, – ответила я.
Она обняла меня, и я зарылась лицом в ее кудри. Я чувствовала, что она – мой единственный друг, человек, на которого я могу положиться. Она и Бен. Мы словно сестры. Я крепко сжала ее в объятиях.
– Спасибо, что все мне рассказала. Спасибо. За все. Я люблю тебя, Клэр.
Отойдя на расстояние, мы одновременно обернулись, чтобы взглянуть друг на друга: мы обе плакали.
Дома я сразу же села читать письмо Бена. Нервничала: а найду ли я там ответ? Пойму ли, отчего Бен ушел от меня? Но в то же время радовалась. Была убеждена: найду. И уверена, что теперь, когда Бен и Клэр рядом, у меня есть все, что мне нужно.
Кристин, любимая,
это самое трудное решение в моей жизни. Звучит банальнее некуда, сама понимаешь, у меня нет писательского таланта – в нашей семье пишешь ты! – так что прости. Но я очень постараюсь.
