И на этот раз комитетчики сработали блестяще. Пока Щелоков собирался взять под охрану Буряце, тот уже был арестован и давал показания в Лефортовском СИЗО. На следующий день Семен Цвигун, приходящийся Леониду Брежневу свояком, взял материалы уголовного дела и направился к главному идеологу страны Михаилу Суслову. После приема он поехал в Усово на дачу и застрелился из своего табельного пистолета. Спустя несколько дней скончался и Михаил Суслов, но уже от инсульта. Юрий Андропов приказал в день его похорон провести аресты в окружении Галины Брежневой.
Параллельно с этим мероприятием оперативно-боевая группа КГБ арестовала четверых воров в законе, среди которых был и Анатолий Черкасов. Они также подозревались в связях с Борисом Буряце и Галиной Брежневой. Андропов медленно, но настойчиво раскручивал весь преступный клубок. Предвзятое отношение к советской милиции и ее руководителю утроило силы Юрия Владимировича, который к тому времени уже занимал должность покойного Суслова.
В сентябре 1982 года Щелоков наконец решился на ответный удар. Но не стал подобно Андропову скрупулезно собирать компромат, а сразу получил у Леонида Брежнева санкцию на арест Юрия Владимировича. Глава МВД выставил того как опасного интригана, готовящего переворот. Три военизированные бригады МВД СССР, незаметно снятые с подмосковной базы, отправились выполнять волю Леонида Ильича. Первая бригада прибыла на Старую площадь к зданию Центрального Комитета КПСС, вторая — на Лубянку, а третья — к дому № 26 на Кутузовском проспекте, где в одном подъезде проживали Брежнев, Щелоков и Андропов. Но застать врасплох бывшего главного чекиста страны милиции не удалось. Едва бригады захвата двинулись в путь, как его люди уже знали о готовящемся аресте. Две милицейские бригады были блокированы десятками автомобилей, в окнах которых угрожающе виднелись автоматные стволы. Третьей бригаде, идущей к Кутузовскому проспекту, удалось прорваться. Тогда правительственная охрана дома № 26 получила по спецсвязи приказ оказать вооруженное сопротивление. Избежать боя не удалось. Пока длилась стрельба, к дому Андропова подтянулась подмога, и милицейские силы были обезврежены.
После этого инцидента Андропов решил окончательно втоптать милицию в грязь. Последовала лавина арестов коррумпированных лиц в аппарате МВД, и Комитет госбезопасности всерьез принимается за уголовную элиту, связанную с админструктурой. В конце 1983 года председатель КГБ СССР Виктор Чебриков дает указание по оперативной разработке лагерных авторитетов:
«Для стабилизации политических процессов и предупреждения межнациональных конфликтов в местах лишения свободы необходимо совместно с оперативными службами исправительно-трудовых учреждений брать под оперативный контроль лидеров преступных группировок, „воров в законе“ и их непосредственное окружение. Накапливаемую информацию использовать для дискредитации их в преступной среде, а также для установления личного контакта».
Разведывательный маховик продолжал раскручиваться и после смерти Юрия Владимировича. К началу перестройки в регионах Союза ССР, где наблюдалась высокая концентрация исправительно-трудовых учреждений, начали создаваться группы оперативного контроля. Они должны были внедриться в зоны и установить полный контроль над ними. Первые подобные структуры появились на Урале и в Сибири.
Хорошим подспорьем для вербовки уголовных авторитетов стала Соликамская ИТК-6, больше известная в миру как «Белый лебедь». Этот профилактический лагерь был создан в лучших традициях конца 50-х, когда блатную элиту активно прессовали в экспериментальном лагере под Свердловском. Любое упоминание о «Белом лебеде» вызывало у воров рефлекторное отвращение и ненависть. Идею создать в Пермской области одну берлогу для всех законников СССР подбросил руководству МВД генерал внутренней службы Василий Сныцерев, возглавивший колонию в начале 1980 года. К этому генерала побудили его юношеские воспоминания:
«В 1940 году к нам в школу пришел какой-то мужчина, построил нас по росту и наиболее рослых ребят отправил в школу ФЗУ. Среди них оказался и я, так как был самым высоким. Самый старший в этом ФЗУ Витя, по прозвищу Пахан, соберет нас, бывало, и начинает рассказывать про воровскую „малину“. Тогда было просто: на базар прибежали, схватили кто что успел из съестного — и деру! Вот он мальчишек и заставлял делать это. Но мне повезло. Этот Витя, молодой вор в законе, меня почему-то не трогал. Возможно, оттого, что я был сыном офицера-фронтовика. Я избежал его влияния. Но остальные учащиеся ФЗУ (больше пятидесяти пацанов) стали его, как сейчас принято говорить, шестерками. В 44-м году мать упросила командование, и меня приняли в Томское военное училище, а в 46-м году я попал в органы МВД. В 52-м году приезжаю в отпуск с Колымы в Томск и случайно встречаюсь с одним из товарищей по ФЗУ и, представляете, узнаю от него, что из 50 пацанов один я не стал вором. Все были повязаны и посажены в колонию благодаря этому Вите Пахану… И тогда я окончательно понял, что такое один вор в законе. Всего один!.. И именно тогда пришла мне в голову мысль, что с ворами в законе нужно работать на уничтожение. Вот и работаю до сих пор. Посвятил этому делу всю свою жизнь».
