— Это входит в ваши обязанности?
— Конечно!
— Каким же образом?
— А по-вашему, исследуя влияние здешней обстановки на растения, я могу пройти мимо того, как ее переносят люди?
— Итак, забота о коллеге. Почему же вы не попросили врача показать вам эти карточки?
— Потому что в тот момент ее не оказалось на месте, а карточки можно было посмотреть.
Следователь на мгновение был сбит с толку этим доводом, но тут же оправился и продолжил атаку:
— А для чего вам недавно понадобилось подслушивать у дверей комнаты Шмидта?
— Мне показалось, что кто-то произнес мое имя, и я остановился.
— Вы считаете, это в порядке вещей — подслушивать, что о вас говорят за вашей спиной?
— Пусть будет стыдно тому, кто за глаза говорит одно, а в глаза другое.
— Расскажите-ка о ваших субботних передвижениях. Только точно, не утаивая… — перебил его майор.
— Для этого я и пришел сюда. — Маккент облизнул пересохшие губы. — Я хочу вам рассказать нечто почти невероятное. Но сначала мне бы хотелось спросить…
— Спрашивать буду я!
— Да, конечно. Но… дайте мне договорить. Я знал, что Шмидт убит. Еще с субботы. Я видел его там, я нашел его… я был у него первым. То есть первым после убийцы.
— Спокойнее, не все сразу. О том, что вы лгали, мы знаем.
— Лгал… да… Я боялся. Вы, конечно, сравнили показания Реи Сантос…
Майор пристально посмотрел на биолога.
— Я сейчас перейду к делу, — заверил его Маккент. — Все началось с того, что меня заинтересовало поведение Шмидта. Я же видел, что между ним и Ирмой Дари что-то было. Он довольно открыто добивался ее расположения. Но это к делу не относится. Мне показалось, что Шмидт сделал какое-то открытие и скрывает это. Ему известно что-то интересное. Он над чем-то работает. Но где? На базе? У радиотелескопа? Что это могло быть? Потолковать бы с ним наедине. Быть может, он охотнее разговорится, чем в столовой или клубе, где все время народ. И я решил взглянуть, чем занят Шмидт. Я вышел из оранжереи примерно в 10:15, обратите внимание на время…
— Не беспокойтесь, следите лучше за собой — не забудьте чего-нибудь. Итак, вы направились к радиотелескопу…
— Ровно в 10:25 я его увидел. Шмидт… — Маккент несколько раз сглотнул слюну, лоб его покрылся испариной, — он там лежал. Мне показалось, что он в обмороке или у него поврежден кислородный баллон. Я подбежал к нему и не поверил своим глазам — его скафандр был прострелен в двух местах. Представляете?..
— Дальше, дальше.
— Я растерялся, вытащил ракетницу, думал дать сигнал тревоги… потом хотел позвать на помощь по радио, но не сделал ни того ни другого. Первое, что пришло мне в голову, — радиста кто-то застрелил нечаянно, не мог же он сам всадить в себя две ракеты! Но потом я отбросил эту версию, несчастный случай исключен. Шмидта убили. Два выстрела — неопровержимое доказательство убийства. И никого нет вокруг. Это было жуткое чувство. Я сразу подумал — стоит кому-то меня увидеть у трупа Шмидта — и подозрение может пасть на меня. Поэтому я бросился бежать оттуда со всех ног. Вот и все. — Маккент отер пот со лба. — На этот раз действительно все.
Закусив губу, доктор Гольберг едва сдерживал нетерпение — так хотелось ему задать Маккенту с десяток вопросов. Но он предоставил инициативу следователю.
— Скажите, Маккент, вы любите Моцарта? — неожиданно спросил Родин.
— Люблю. Откуда вы знаете?
— Какие произведения Моцарта вы здесь прослушивали?
— Здесь, в Радужном заливе? Насколько я помню, никаких. Да, точно, никаких.
— Вернемся к Шмидту. Значит, вы утверждаете, что помчались прочь от трупа? Куда — к оранжерее?
— Да, я вернулся прямо в оранжерею и лихорадочно стал обдумывать ситуацию. Неожиданно я вспомнил, что ровно в 11:00 будет проводиться проверка всех членов экспедиции, находящихся снаружи. Это значит, что с минуты на минуту следует ожидать тревоги. Если я прибегу последним, это может вызвать подозрение. Поэтому я встал и направился к базе.
— Вы никого не встретили по дороге?
— Я старался уклониться от встреч. Однако мне показалось, будто я вижу чью-то тень. Видимо, это был Нейман, проходивший мимо оранжереи в тот момент, когда я собирался выйти. Кроме того, я видел врача, Рею Сантос.
