В такое дерьмо он попал первый раз. Полный факап. Выругавшись про себя на «павлушу», Орлов стал звонить пиарщице «Альта», которая должна была встретить их на микроавтобусе, но оказалось, что сигнала нет.
– Ловит телефон у кого-то вообще?
Повисло молчание…
Примерно полчаса они провели, пытаясь поймать сигнал и ожидая дальнейших указаний пилота. Наконец Торшин психанул и принялся колотить в кабину экипажа.
– Командир, ну расскажи, что происходит-то? – как нетерпеливый ребенок, вопрошала звезда ютуба.
Через пару минут молчания дверь открылась.
– Во-первых, прекратите, пожалуйста, долбиться в дверь. – Пилот мягко, но уверенно отодвинул Владимира в сторону. – Во-вторых, я понятия не имею, что происходит, но нам никто не отвечает. Я раз двадцать их вызывал с момента, когда к вам вышел в прошлый раз. Насколько я знаю, других рейсов сюда не будет до понедельника – пассажирский борт улетел вчера, а грузовые в выходные не летают. Предлагаю выбираться из самолета самим и идти в аэропорт искать людей. Искать машину, в конце концов, и добираться до города.
Связь не работает никакая: ни радио, ни спутник, ни сотовая, которая здесь тоже идет через спутник. Трапа у нас нет, напоминаю, так что я сейчас открою дверь и будем как-то прыгать. На улице минус двадцать восемь, одевайтесь потеплее.
Особых возражений не было. Пара пассажиров поныла, что их не встречают красной дорожкой, но большинство проявили адекватность. Павел все равно покрывался семью потами, зная, что эту историю «Альту» обязательно припомнят. Группа облачилась в шубы, дубленки, анораки и даже костюм сноубордиста.
Прыгать нужно было с высоты трех метров – от двери салона до земли. Мужчины помоложе спустились первыми и мгновенно закоченели от бушующей вокруг вьюги. Павел сразу наполовину ослеп из-за залепленных снежинками очков. Потом помогли спуститься Алексею и Михаилу Борисовичу, следом – девушкам. В конце выгружали чемоданы: у всех, кроме Михаила и Олеси, была компактная ручная кладь. Репортерша везла огромный фиолетовый саквояж, за которым пришлось сходить в багажный отсек. Последним, прихватив большой гаечный ключ, на взлетную полосу выпрыгнул пилот.
Вьюга настолько усилилась, что очертания аэропорта были еле видны. Ежась от холода, пошатываясь от ветра и крепко держа чемоданы, норовившие улететь в темноту, группа, увязая в снегу, побрела к входу на первом этаже под безжизненным телетрапом. Особенно тяжко было Владимиру, опиравшемуся на трость, которая постоянно тонула в белой крупе. Кто-то вызвался ему помочь, но Торшин лишь отмахнулся и упрямо похромал вперед.
До входа было метров пятьдесят, но только пройдя полпути, пиарщик понял, что свет в аэропорту действительно почти нигде не горел. Лишь на фасаде сияла вывеска с названием воздушной гавани: «Григоренко». Паша вспомнил, как перед поездкой читал в интернете, что это фамилия одной из шести женщин-шахтеров со званием Героя Социалистического Труда.
Пилот первым подошел к зданию, подергал ручку на двери, но та не поддалась.
– Заперто, как и требуют антитеррористические предписания. Поберегись!
Он принялся бить по стеклу ключом, после нескольких ударов оно мелкими квадратиками посылалось на пол. Пилот рукавом куртки удалил оставшиеся в двери острые обломки, просунул руку в образовавшееся отверстие и отодвинул щеколду. Путь внутрь здания был открыт, и продрогшие люди устремились в тепло.
Ночь перед атакой выдалась особенно беспокойной: Илья без конца ворочался, не зная, что принесет завтрашний день. Последние месяцы он жил с ожиданием, что за ним придут. Его мучало чувство вины за случившееся в лесу, и когда в дверях автомастерской он увидел двух полицейских, то чуть было не сдался с повинной. Оказалось, что стражи закона просто пожаловали поинтересоваться, когда он в последний раз видел Катю, ведь она работала в мастерской несколько раз в неделю. Больше его не допрашивали, слежки тоже вроде не было, но ощущение опасности никуда не исчезало.
Он боялся провала плана, за свою жизнь, не хотел провести всю молодость в тюрьме, но желание отомстить «Альту» за все, и особенно за погибшего на шахте друга, перевешивало и толкало вперед. От тяжких раздумий и переживаний у него появились синяки под глазами и седые волосы. Мать испуганно наблюдала за переменами в сыне и не могла понять причину.
