Про Мэгги было не совсем ясно, а впрочем, почти ясно: она узнала, что герцогини не будет на Рождество. Герцогиня ее не выносила, Варфоломей никак не мог понять, за что: лучшей фаворитки их принц им ни разу не приводил… Зато королева-мать – обожала, и ее Варфоломей понимал. Герцогиня недоумевала, что в ней все находили; Варфоломей же недоумевал: что Мэгги могла найти в его сыне? Редкое бескорыстие! как всегда, в нужную минуту, как всегда, спасла, как всегда, выручила!.. «Милая Мэгги… – умилился Варфоломей. – Да было ли у них что-нибудь с этим проходимцем?.. – почему-то подумал Варфоломей. – Она не такая…»
Варфоломей с Мэгги говорить не стал, оставил на всякий случай телефон Форцепса и, успокоенный (быстро доходят только дурные вести, а герцогиня все еще в пути…), проследовал из телефонной в буфетную, где Форцепс мудрил в королевском кувшине невероятный рецепт – «резекция дня».
Наутро ударил морозец и присыпал снежок – классическая рождественская погодка. Пожалованный адмиральским званием Форцепс выкатил короля Варфоломея в богатой коляске новейшей конструкции, драгоценно посверкивающей спицами и прочими никелированными частями многообразного и не до конца еще известного назначения. Король обнимал хирургический саквояж Форцепса, в котором звякали тяжелые инструменты как-то не металлически, а стеклянно, и вчерашнюю елочку. Тщательно выбритый, с орденом Почетного легиона в петлице, на запятках следовал адмирал Форцепс. Взволнованные подданные детского возраста бежали следом, улюлюкая и рассыпая конфетти. Полицейский на углу отдал честь.
И так, с саквояжем и елочкой, как со скипетром и державой, с грумом в адмиральском звании на запятках, вкатил король Варфоломей в узкий двор собственной резиденции. Оставив выезд у лифта, поддерживая друг друга и опираясь то на елку, то на саквояж, поднялись они наверх. Но ключ не лез в скважину. Был он от совсем другого замка: этот был от французского, а тот был, разумеется, от английского. Возможно, ключ был даже от другой двери, возможно, от Варфоломеева кабинета. И других ключей не было – Форцепс ключей с собой не носил, у Форцепса для этого был свой ключник. На звонок не отзывался совершенно никто. И на стук тоже.
Волна беспокойства, охватившая короля, имела вкус вчерашнего «раствора». Он спустился вниз позвонить по телефону, никто не брал трубку, и тогда он обнаружил, что коляски у лифта уже не было. В отчаянии поднялся Варфоломей обратно – на площадке не было ни Форцепса, ни прислоненной к двери елочки. Варфоломей жалобно поскребся в дверь и услышал из-за нее только покашливание Василия Темного. Тогда король заколотил и заорал изо всей силы: «Эй, есть здесь кто-нибудь?!» И с облегчением услышал хоть и приглушенный расстоянием, но достаточно пронзительный крик королевы-матери, не то «Варфушоночек!», не то «Где ты шляешься?». «Почему, мать, ты не берешь трубку?» – кричал, припадая к двери, Варфоломей. «Почему ты не звонил?» – кричала в ответ мать. «Я ключи в доме забыл!» – орал Варфоломей. «Не знаю, куда ушел твой сын», – отвечала мать. «А где твоя Мэгги?» «Мадлен сегодня не придет, к ней приехали внуки!» «Телеграммы не было?» «Узел какой-то принесли!» «С чем? какой узел!» «Я сейчас поищу твои ключи… ключи твои найду, говорю!» «Только, бога ради, не ползай опять по квартире!!» – вопил Варфоломей. «Твой азиат принес!..» «Что этот подлец унес??» «Что случилось? – кричала мать. – Что он поранил?!» «Бога ради, не трогайся с постели!» «Он живой??» «Как ты мне их подашь? я же с другой стороны!»
«А я тебя всюду ищу! – ворчал Форцепс, отрывая его от двери. – Не вопи так громко! Ничего не случилось, я машину пригнал». В окно лестничной площадки Варфоломей увидел на глазах растущую стрелу автокрана, в люльке болтался рабочий, целясь на Варфоломеев балкон. «Ты не видел внизу коляску?» – на всякий случай спросил Варфоломей. «Нету. Сперли. Да ты не горюй, я тебе пригоню другую. А где моя елочка?» «И елочки нету…» – согласился Варфоломей. «Ну ты и шляпа, ваше величество, – расхохотался Форцепс, расстегнул свой саквояж и отхлебнул из него. – Я вот его никогда из рук не выпускаю!» С этими словами он расстелил у двери стерильную хирургическую салфетку и извлек пинцет, ланцет, ручную хирургическую пилу и щипцы, завитые невероятным винтом. Разложив все это, он достал из кармана кошелек, порылся и в нем, достав наконец то, что нужно. Он слегка обстукал замок вокруг, приникая ухом, как к спине больного, вставил монетку в прорезь и, легкими движениями ланцета удалив из замка что-то ненужное, как опухоль, повернул монетку – замок умиротворенно щелкнул, и дверь распахнулась. По коридору гулял морозный сквозняк, навстречу им шел ликующий человек в строительной каске. Будто две бригады проходчиков, которые долбили туннель с двух концов и наконец сошлись, – так они встретились посреди квартиры, обоюдно довольные своей точностью, как люди, годами делающие одно дело, но ни разу друг друга не видевшие. «Все в порядке, – докладывал бригадир Форцепсу. – Пришлось выставить раму. Сейчас я вам открою дверь». «Открывайте», – согласился Форцепс.
