Теперь разбежались кто куда. То ли со страху, то ли от полиции.
Только один и остался… Сквозящие дыры-язвы на руках и ногах приковывали внимание. Трудно было их видеть – невозможно отвести взгляд от этих стигмат… Он сидел у хижины, скрестив ноги по-турецки, и раскачивался, как болванчик, подвывая и крестясь жуткой культею. Он был юродивый, прислуживал отцу левой рукой.
На вопросы мычал, указуя язвою в небо.
Горе его было неподдельным. В свидетели он не годился.
Дырою он указывал на дыру.
Утонул?..
Да, он любил купаться в грозу. Но не утонул – это точно.
С чего бы такая уверенность?
Мы бы его уже нашли.
А вы разве искали?
Конечно. Мы и сейчас ищем. Не утонул он.
Зачем же вы ищете! Для протокола?
И для протокола. По долгу службы.
Но не вознесся же он?!
Полицейский снисходительно пожимал плечами: «Скорее всего, он в лес убежал».
«Хорошо-хорошо. Зачем же он голый в лес убежал?»
«А испугался. Бывает… Нет, тигров тут не водится. Они еще при испанцах были перебиты».
«А что вот это за следы?»
Две непонятные ямы на полу хижины заполнились водою, прямо под дырою в крыше.
«Ямы как ямы».
Следствие было не столько законченным, сколько исчерпывающим. То есть закрытым.
Но ямы не были как ямы. Они были слишком симметричны, составляли пару. И образовались они как от удара. Но никаких посторонних предметов в хижине не наблюдалось. Никакого болида.
И цепь на кресте не была порвана, будто его аккуратно сняли через голову, как перед купанием. И ряса была застегнута до верхней пуговки – как он из нее выскользнул?
И дыра в крыше – как такая могла образоваться? Даже если молния, даже если болид?
Листья и дранка не свисали вниз. Они были вывернуты так, что хижина снаружи напоминала гигантский цветок. Лепестки были ржавого цвета, опалены.
Будто в хижине взорвалась бомба.
Но тогда была бы и воронка, и стены бы развалились…
Или будто из хижины выстрелили ядром, и остались две вмятины от лафета.
Но куда же тогда делась сама пушка? И как бы ее туда втащили? Дверца в хижину была в целости и сохранности, даже занавеска не повреждена. И в нее, согнувшись, еле проникал один взрослый человек…
Больше всего сына смущала дыра.
С берега были слышны удары тамтама и протяжное завывание.
Заинтригованный, он вышел к морю. «Куэнтеро Бич» – было выведено неровно дегтем на дощечке, прибитой к колышку. Именно здесь была найдена одежда.
– Что такое «куэнтеро»?
– Так… болтун, – пояснил полицейский. – Сказочник, – добавил он чуть более почтительно, поймав взгляд Бибо. – Вам знаком этот почерк?
Дощечка была от почтовой посылки; на обороте он прочел обратный адрес, писанный материнской рукой.
– Это мой адрес! – изумился он.
Полицейский удовлетворенно кивнул.
Песочек был тонкий-тонкий, белый-белый… Как было не оставить сандалии на берегу!
Под тем же колышком.
Долгоносые челноки сновали по штилевой закатной воде. Оттуда и доносились интересные звуки. Они распространялись плоско, скользили, тыкаясь в прибрежную полосу вместе с вялой белой ленточкой прибоя. Черные силуэтики на грани воды и неба, на малиново-лиловом, сизеющем с исподу и пылающем багрянью повершью фоне…
– Что они делают? Ловят рыбу?
– Они ловят вашего отца.
Как тризна все это было избыточно красиво. Как всегда, при столкновении с подобными эффектами, Бибо чувствовал себя немного неловко. Не столько пред чем-то высшим, сколько перед самим собой: как от чьего-либо бестактного поведения, на которое и следовало бы не обратить внимания, но не устоять было. С легкими мыслями о природе и пределах искусства он машинально наклонился, чтобы подобрать ракушку. Волна с ленивой чувственностью вылизывала его стопы… ракушка была в форме ангельского крыла.
Как раз такими инкрустировал отец свое распятие!
Сын тут же набрал целую пригоршню – не мог остановиться. Из створок раковин получались крылья, из обломков кораллов – рыбы… Смерть попирала смерть.
Тем более если он скормил себя рыбам…
Не получалось.
У каждого по-своему: у полицейских – вот так, а у сына – вот эдак.
На обратном пути он не нашел своих сандалий…
Почему-то не получалось, что отец погиб.
Пока полицейские вели следствие о пропаже сандалий, подозреваемые разводили костер, носили доски, щиты, чурбаки – устанавливали столы.
