– Не уверен. Но обращайтесь с ней с большой осторожностью, братец Фокс. Отнесите к себе в комнату, положите в какой-нибудь пакетик, а уж потом отправляйтесь за Помроем-младшим.
Аллейн вернулся в гостиную, включил лампу под красным абажуром и уселся за стол.
Через некоторое время в гостиную вошел Фокс в сопровождении Уилла Помроя. Последний держал в руке две большие кружки с пивом, которые и поставил на столешницу.
– Благодарю, – сказал Аллейн. – У вас найдется минутка свободного времени?
– Найдется.
– В таком случае присаживайтесь.
Уилл некоторое время колебался, выбирая, куда сесть – в кресло или на стул. Наконец остановил свой выбор на стуле и опустился на самый краешек сиденья. Фокс достал блокнот. Аллейн выложил на поверхность стола три ключа.
– Полагаю, мы можем их вернуть, – сообщил он. – Надеюсь, вас обрадует известие о том, что «Плюмаж» снова имеет право функционировать в прежнем режиме?
– Спасибо. – Уилл протянул руку, сгреб со стола ключи и сунул в карман.
– Тема, которую мы хотим с вами обсудить, – продолжил Аллейн, – касается возможности нанесения на стрелку «дартс» крысиного яда, который хранился в угловом шкафчике частного бара. Итак, ваш отец…
– Да знаю я, что наговорил вам по этому поводу отец, – перебил детектива Уилл. – И в корне не согласен с его мнением. Ему, знаете ли, иногда приходят в голову весьма странные мысли.
– Это какие же? – поинтересовался Аллейн.
Уилл одарил детектива внимательным взглядом, но промолчал.
– Быть может, вы хотите сказать, что у вашего отца имеются кое-какие весьма странные идеи относительно мистера Роберта Леджа?
– Совершенно верно. Просто у отца зуб на Боба Леджа из-за его политических взглядов. И в том, что он говорит, нет ни правды, ни здравого смысла. Богом клянусь, что Боб Ледж не имеет никакого отношения к этой чертовой отравленной стреле. И я знал об этом наверняка еще до того, как кончилось дознание.
– Но откуда у вас такая уверенность в его непричастности к смерти мистера Уочмена?
– Потому что я наблюдал за Леджем. Стоял в углу между стойкой бара и мишенью и не сводил с него глаз.
– Все время? С той минуты, когда стрелки распаковали, и пока он не начал метать их в мишень?
– Да, – подтвердил Уилл, упрямо выпятив подбородок. – Все это время.
– Почему?
– Извините, не понял…
– Почему вы за ним наблюдали – да еще так внимательно?
– Потому что тогда все на него так смотрели. Из-за того, что он собирался сделать.
– Предположим, – произнес Аллейн, – что в полемическом задоре я бросил бы вам: «Мистер Ледж, держа стрелки в левой руке, на минутку сунул правую руку в карман пиджака». Что бы вы на это сказали?
– Сказал бы, что это ложь. Потому что он этого не делал. То есть не совал правую руку в карман, как вы позволили себе предположить.
– А почему вы так в этом уверены?
– Да потому что он был без пиджака, а главное – закатал рукава рубашки.
– И что с того? Разве это могло помешать ему сунуть руку в карман жилета или брюк?
– Жилетку он тоже снял, а рукава рубашки закатал до локтя. И я все время следил за его руками. Ну так вот: его правая ни разу не прикоснулась к брючному карману, да и вообще не опускалась ниже талии. Поскольку ему требовалось целиться перед каждым броском, его правая рука постоянно находилась в возвышенном положении, сжимая стрелу, а указательный палец лежал на ее острие. А еще он все время нахваливал новый комплект стрелок «дартс». Говорил, что они хорошо сделаны и отлично сбалансированы.
Уилл наклонился и устремил на Аллейна испытующий взгляд.
– Сами посудите, сэр, – сказал он. – Если бы Боб Ледж хотел нанести какой-либо вред своими стрелками, то он вряд ли стал бы привлекать к ним внимание. Ведь всякий раз, когда он расхваливал эти штуковины, мы все невольно переводили на них взгляд.
– Пожалуй, вы правы, – согласился Аллейн. – Вряд ли при подобных обстоятельствах он стал бы привлекать к ним внимание.
– А я о чем говорю?
– Хорошо. С этим, кажется, разобрались. Потом, насколько я понимаю, он начал метать стрелки в цель и бросил одну за другой шесть штук. Их ведь было шесть, а не две или три, как утверждают некоторые?
