– Пятьдесят! Как заказывали! – воскликнул Уилл. – Отличная работа, товарищ.
Пэриш, Кьюбитт и Абель чуть ли не одновременно разразились восторженными криками.
– Этот парень – настоящий чародей!
– Просто глазам своим не верю!
– Истинный мастер дартса!
– Как я уже говорил, отличная работа, Боб, – подключился к хору славословий Уилл, как бы подводя итог.
Уочмен выложил на стол купюру достоинством в десять шиллингов.
– Поздравляю вас с победой, – сказал он.
Ледж посмотрел на купюру.
– Благодарю, мистер Уочмен. – Потом повернулся к Помрою-младшему. – Еще десять шиллингов в фонд нашей боевой организации, Уилл.
– Спасибо. Что и говорить, щедрый взнос, я бы сказал даже, очень щедрый.
Уочмен снова опустился на стул.
– Все было очень здорово, – признал он. – Подобное высочайшее мастерство делает вам честь, мистер Ледж. И за него обязательно надо выпить. Со мной. Как говорится, утешение проигравшему. Привилегия неудачника.
Уилл Помрой одарил Леджа недовольным взглядом. По неписаному кодексу «Плюмажа» выигравший ставку платил за выпивку. Последовавшее неловкое молчание нарушил старый Помрой, сообщивший присутствующим, что эта выпивка – за счет заведения, после чего разнес по столикам кружки с крепким темным элем местного разлива, именовавшимся «Требл Экстра».
– Думаю, в глубине души всем нам хотелось бы играть так, как мистер Ледж, – заметил Пэриш.
– Без сомнения, – согласился Уочмен, исследуя взглядом содержимое своей кружки. – Ибо все мы в глубине души бойцы, хотя и не входим в боевое левое движение. – Он посмотрел на Леджа. – Знаете еще какие-нибудь трюки при игре в дартс, мистер Ледж?
– Знаю. И получше тех, что недавно проделал, – тихо ответил Ледж. – Один из них могу продемонстрировать прямо сейчас. Если, конечно, вы мне поможете.
– Я – вам?
– Именно. Если вы вытянете и приложите к мишени руку, я обведу ее стрелками.
– Правда? Если так, то можно предположить, что вы явились к нам прямиком из волшебной сказки. Но я в волшебство не верю, поэтому меня гложут опасения за судьбу моей несчастной конечности. Пока, по крайней мере. Видимо, я еще недостаточно выпил эля, которым нас столь любезно угостил мистер Помрой.
Уочмен вытянул руку и некоторое время ее рассматривал. Потом, вздохнув, произнес:
– Никак не могу решиться, знаете ли. Но был бы не прочь посмотреть, как вы это делаете. Может, в другой раз? Кстати, хотел вам сказать, что, будучи добрым консерватором, не могу одобрить вашу щедрость в отношении боевой организации ЛДК. С кем прежде всего она собирается воевать?
Прежде чем Ледж успел ответить, в разговор вступил Уилл Помрой.
– С капиталистами и их прислужниками, мистер Уочмен, – быстро произнес он.
– Неужели? Стало быть, мистер Ледж тоже боец пролетарского фронта?
– И не просто боец, а секретарь и казначей Левого движения Кумби.
– Секретарь и казначей… – с удивлением протянул Уочмен. – Ответственная работа, не так ли?
– Точно так, – подтвердил Уилл. – И эту ответственную работу выполняет за всех нас чрезвычайно ответственный человек, который отлично играет в дартс и в данный момент сидит рядом с вами.
Ледж не стал комментировать эти слова, а поднялся с места и прошел к камину. Уочмен не спускал с него глаз. Кьюбитт же отметил про себя, что у Люка, несмотря на проигрыш, вновь поднялось настроение. Складывалось впечатление, что это он, а не Ледж выиграл пари, причем такое, где ставки были куда выше, нежели несчастные десять шиллингов. И вновь в голове у Кьюбитта появилась совершенно невероятная мысль, что Уочмен и Ледж только что обменялись выстрелами, и именно Уочмен попал в цель.
– А что думаете по этому поводу вы, Абель? – неожиданно спросил Уочмен у старика. – Или тоже собираетесь перекрасить «Плюмаж» в красный цвет?
– Я, сэр? Ну нет. Я не разделяю революционные идеи Уилла, и он знает об этом. Но мы с ним договорились не спорить на эту тему. А также не выносить ее на обсуждение постояльцев – симпатичных молодых людей, приезжающих сюда отдохнуть. Другое дело – игра в дартс. На этом поле все могут воевать сколько им заблагорассудится, не нарушая при этом никаких законов. Что же касается Уилла, то, скажу вам по секрету, ему просто нравится командовать. Еще в детстве он любил отдавать команды столам и стульям: «Стройся! Равняйсь! Смирно!» От того-то, наверное, и подался в левое движение. Потому что может там командовать. Как в детские годы.
