– Алло!
– Это ты, Билли?
Мужчина сел, прижимая трубку к уху.
– Билли! Алло! Алло!
– Да, – ответил доктор Темплетт.
– Значит, ты жив, – сказал голос.
– По крайней мере я не арестован.
– Неудивительно. Я была у Аллейна и взяла на себя ответственность за письмо.
– Селия! Не по телефону!
– Меня не волнует то, что может случиться со мной. Ты бросил меня в беде. Все остальное не важно.
– Что ты имеешь в виду? Это неправда.
– Отлично. Прощай, Билли.
– Подожди! Тебе велели быть в ратуше сегодня вечером?
– Да. А тебе?
– Тоже. – Темплетт провел рукой по глазам и спешно проговорил: – Если хочешь, могу подвезти тебя туда.
– У меня есть своя машина. Не стоит беспокоиться.
– Я заеду за тобой в девять часов.
– И высадишь меня через пару минут?
– Это не совсем справедливо. О чем, по-твоему, я подумал, когда…
– Ты, очевидно, не веришь мне. Это все.
– Боже мой! – с досадой проговорил доктор. Но холодный голос его прервал:
– Хорошо! В девять. Почему он хочет всех нас собрать в ратуше, как ты думаешь? Он собирается кого-то арестовать?
– Не знаю. А ты как думаешь?
– Не представляю.
V
Часы пробили девять, когда полицейская машина подъехала к ратуше. Аллейн и Фокс вышли в сопровождении сержанта Эллисона и двух мужчин в форме защитного цвета. В тот же самый момент Найджел подъезжал к месту назначения на своем автомобиле в компании сержанта Ропера. Они все вошли через заднюю дверь. Старший инспектор включил свет на сцене и в комнате отдыха.
– Итак, положение дел таково, – приступил Аллейн к делу, – два ряда ступенек отделяют комнату отдыха от сцены. Мы опустим занавес, Фокс, вы можете остаться на сцене. Вы тоже, Басгейт, оставайтесь на сцене, и чтобы вас не было слышно. Вы знаете, когда спускаться и что делать?
– Да, – нервно ответил Найджел.
– Эллисон, вы лучше идите ко входной двери, а остальные смогут расположиться в гримерных. Они пройдут через комнаты отдыха и не заметят вас. Ропер, вы идете на улицу, чтобы направлять всех к задней двери. Затем войдете сами. Но тихо, если не хотите, чтобы я оторвал вам голову. Остальные могут оставаться в гримуборных, пока труппа не соберется целиком. Когда все будут здесь, я закрою двери на сцену. Пианино на том же месте, Фокс? А ширма? Хорошо. Опускайте занавес.
Занавес опустился в три шумных толчка, подняв облако пыли.
Декорации Дины, хоть и заштопанные, были выполнены с большой изобретательностью и выглядели как настоящие. На общем фоне явно выделялись стулья и другие вещи миссис Росс. Лампы освещали ситец и фарфор. Ярко освещенная сцена как будто пребывала в состоянии ожидания. На круглом столе Аллейн положил анонимное письмо, прелюдию до-диез минор, «Венецианскую сюиту», кусочки резины в коробке, лук, мыльницу и чайник. Затем он накрыл эту необычную коллекцию тканью.
Фокс и Эллисон принесли еще стулья из гримерных и поставили на сцену одну из парафиновых ламп.
– Восемь стульев, – посчитал Аллейн. – Все верно. Мы готовы? Думаю, да.
– Что-нибудь еще, сэр?
– Ничего. Помните о своей задаче. Оставьте свет в комнате отдыха. Кажется, он уже идет. Уходите.
Фокс пошел в уголок суфлера. Найджел вышел через противоположную дверь и сел в тени авансцены так, чтобы его не было видно.
Эллисон спустился вниз в зрительный зал, двое мужчин в одежде защитного цвета исчезли в гримерных, а Ропер, тяжело дыша, отправился к задней двери.
– Шоковая тактика, – проговорил Аллейн. – Черт, как же я ненавижу все это. Выглядит как самый настоящий эксгибиционизм со стороны полиции. Но другого выхода нет.
– Я не слышу машину, – прошептал Найджел.
– Она едет.
Все вслушивались. Ветер завывал, и дождь стучал в ставни.
– Я не смогу больше думать об этом месте, – признался журналист, – не вспомнив этого шума.
– Погода сегодня хуже, чем обычно, – заворчал Фокс.
– Внимание, – сказал Найджел.
И все услышали, как машина остановилась на дороге. Хлопнула дверь. Было слышно, как гравий заскрипел под чьими-то ногами. Донесся голос Ропера. Открылась задняя дверь. Сержант, неожиданно превратившийся в мажордома, громко объявил:
– Мистер Джернигэм-старший, сэр.
И вошел эсквайр.
