— На данный момент она обитает в туннелях. Оно и к лучшему. Мэкон устроил ей отдельный кабинет.
Сложно себе представить, что Лив проводит столько времени в темноте! Она же просто олицетворение солнечного света! Мэриан достала из ящика стола письмо и протянула его мне. Бумага оказалась неожиданно тяжелой — внизу страницы красовалась увесистая печать из сургуча. Почтальоны редко приносят подобные вести.
— Прочитай его, Итан.
— «Верховный совет хранителей постановил по делу о грубом нарушении Мэриан Эшкрофт, хранительницы Lunae Libri… — пробежался я по первым строкам, — …отстранение от обязанностей, относительно Западного филиала… о дате судебного процесса будет сообщено дополнительно», — произнес я и, не поверив своим глазам, повернулся к Мэриан: — Тебя уволили?!
— Я предпочитаю формулировку «отстранили».
— Будет суд?
— Да, — подтвердила она. — По крайней мере, они называют это судом. Думаешь, ханжество — прерогатива смертных? Ошибаешься, мир чародеев, как ты, наверное, заметил, не отличается особой демократичностью. Свобода воли, скажем так, слегка ограничена интересами служителей закона.
— Но ты вообще ни при чем! Порядок мироздания разрушила Лена!
— Итан, ты долго живешь в Гэтлине и понимаешь, как версия событий меняется в зависимости от того, кто ее излагает. Посмотрела бы я на тебя на скамье обвиняемых!
Когда Мэриан волновалась, морщинки на ее лице углублялись, превращаясь в тени. Как, например, сейчас.
— Но ты ни во что не вмешивалась!
Именно об этом с Мэриан спорили постоянно. Когда я узнал, что Мэриан — хранительница (как и моя мама до нее), я запомнил, что в этой профессии самое главное — абсолютное невмешательство. Мэриан была наблюдателем, в обязанности которого входила запись всех событий чародейской реальности. Она стояла на границе между мирами, но сама не принимала участия в истории — ведь так положено. А вот могла ли она соблюсти правило вопреки тому, что подсказывало ей сердце, — это совсем другое дело. Например, летом Лив поняла, что надо нарушить запрет… Почти уверен, примерно то же самое чувствовала и моя мама. Я задумчиво дотронулся до толстого черного сургуча — на печати был изображен герб Южной Каролины. Чародейская луна над пальмовым деревом. Стоило мне прикоснуться к полумесяцу, как у меня в голове зазвучала знакомая мелодия.
Восемнадцать лун, душит сердце страх,
Восемнадцать вексов — мир у них в руках.
Приближенье тьмы и немой вопрос,
Посмотри в глаза, посмотри всерьез.
— Итан, что с тобой? — забеспокоилась Мэриан.
— Ничего.
— Не ври мне, Итан Уот, — грустно улыбнулась она.
— Я слышал песню, — пробормотал я, продолжая барабанить пальцами по джинсам, выстукивая привязавшуюся мелодию.
— Предречение?
— Ага, — кивнул я.
— И что?
Мне не хотелось посвящать ее в текст, но теперь мне было уже не выкрутиться, а придумать новую версию за три секунды я не успел.
— Ничего хорошего. Как всегда: призраки, вексы, тайны и тьма.
Я старался отогнать от себя противное ощущение, но стоило мне произнести эти слова, как у меня засосало под ложечкой, а по спине пробежал холодок. Мама пытается что-то сообщить мне! Если она посылает мне песню — значит, происходит нечто важное! И страшное…
— Итан! Я серьезно!
— Но я понятия не имею, что мне делать.
— Что еще стряслось?
— Пока я и сам не понимаю.
Но почему я не умею держать язык за зубами? Я впал в замешательство. Мэриан искренне пыталась помочь мне, но я хотел лишь поскорее убраться отсюда восвояси.
— Мне пора, — буркнул я, вставая.
— Не пропадай надолго, Итан, — попросила Мэриан, провожая меня до дверей архива, — мне тебя не хватает!
Улыбнувшись, я обнял ее, открыл дверь в Гэтлинскую библиотеку — и буквально подпрыгнул.
— Что случилось?
Мы с Мэриан в шоке оглядывались по сторонам: по библиотеке словно ураган прошелся, пока мы болтали в архиве! Стеллажи перевернуты, повсюду валяются раскрытые книги — на столах, на стойке регистратуры, на полу! Подобное зрелище я лицезрел только в прошлом году, на Рождество. Тогда все книги в библиотеке открылись на странице, где содержалась информация, касавшаяся нас с Леной.
— Еще хуже, чем в прошлый раз, — прошептала Мэриан.
