— В этом и мысль, — сказала она ему. — Вот зачем Доктор это делает, ускоряет замешательство.
— Но Нетти… ты делаешь Нетти больно!
Уилф не мог пошевелиться. Он знал, что Донна и Доктор знали, что делали, но от этого не переставал хотеть, чтобы они перестали. Хотеть сделать что-то, кроме того, чтобы так использовать и злоупотреблять Нетти. Но он не делал. Потому что, как он однажды прочитал в газете в колонке с советами, «иногда величайшее благо может придти из самой малой боли». На самом деле в ней, наверное, говорилось «жизнь полна напастей», но он решил интерпретировать ее так.
Он просто ненавидел это.
На одну крошечную-крошечную секунду он почти ненавидел Доктора и Донну за то, что они делали это так… легко.
Затем он принял решение.
— Когда начнут падать звезды, — начал он тихо петь, — О, Боже! Что за утро. О, Боже! Что за утро… — его голос слегка надломился, он откашлялся и начал снова. — Когда начнут падать звезды — о, Боже! Что за утро! О Боже! Что за утро. Когда начнут падать звезды…
Осторожно и тихо отозвался голос Нетти.
— О, грешник, что будешь ты делать, когда начнут падать звезды… о, Боже! Что за утро…
Уилф потянулся к ее руке и взял ее, пытаясь в это время спрятать свои слезы.
В этот раз Доктор не отстранил его. Уилф начал медленные спотыкающиеся танцевальные шаги с Нетти, и оба они тихо пели вместе песню, которую она так любила.
Доктор отвел ее немного назад.
— Теперь все зависит от твоего дедушки, — прошептал он.
— Ты помнишь, где мы впервые услышали эту песню? — сказал Уилф Нетти, когда они танцевали. — Кто ее пел? Как звали человека, который принес нам ужин? Ты помнишь машину, серебряную и сияющую? А когда ты в первый раз водила Роллс-ройс? А что я сказал в конце, когда мы ехали по улицам и смотрели в то чистое, прекрасное небо? А помнишь…
— Я… Я не могу… Не помню… Я Мандр… Мандрагора… Я буду управлять вселенной… как-нибудь… Я не могу…
— Ты — Генриетта Гудхарт, — мягко сказал Уилф. — И ты больна, так ужасно, ужасно больна, и я так боюсь, что потеряю тебя, и я не хочу тебя потерять. Пожалуйста, останься.
— Уилфред?
Доктор и Донна сейчас же оживились, когда Нетти произнесла его имя.
— Ты Уилфред… а я — Нетти… нет, я Спираль Мандрагоры, и я… О, Боже! Что за утро…
Уилф крепко прижал ее к себе и обнял сильнее, чем он когда-либо кого-нибудь обнимал с тех пор, как умерла его любимая Эйлин.
— О, грешник, что будешь ты делать, — спел он в ответ.
— Моя голова… Я не понимаю… Я ничего не помню… — Нетти оттолкнула его. — Почему я не могу вспомнить? Это нечестно… Это нечестно! Я ничего не могу вспомнить… Нечестно!
Голова Нетти опрокинулась назад и она посмотрела на потолок, подняв обе руки вверх в том направлении, куда она смотрела. Остальные видели, как кричащий фиолетовый, голубой и красный свет взревел из ее тела, полностью испарив пространство в потолке, когда энергия Мандрагоры изверглась из человеческой формы Нетти и унеслась в небо.
Затем шум и свет прервались.
Мандрагора исчезла.
Руки Нетти беспомощно и вяло опустились, а ее голова накренилась вперед.
Уилф подошел, чтобы поймать ее, но Нетти просто встряхнулась и взглянула на него с широкой улыбкой на лице, узнав его.
— Уилфред? — она оглядела гостиничный пентхауз, увидела идеально круглую дыру в потолке, потом заметила Доктора и Донну.
— Вот это да, — сказала она. — У меня снова была вечерняя спутанность? Куда же это я на этот раз ушла?
— Ты, Генриетта Гудхарт, — улыбнулся Доктор, — только что пасла планету Земля. Ты замечательна.
Донна слегка толкнула его локтем.
— Ага. Да ты и сам не так бесполезен, пришелец.
Сотня миль. Тысяча миль. Миллион миль. Перемещаясь почти со скоростью мысли, сломанная бестелесная Спираль Мандрагоры проносилась по вселенной, крича внутри; ее разум разваливался, пытаясь найти дорогу домой.
Но где был дом? Конечно же, он был… Нет, он… Где был дом? Где было здесь?
Кто я? Что я? Почему я?
Кто… что… где… как…
Я мыслю, следовательно, существую…
Я мыслю, следовательно…
Я мыслю…
Я…
Что такое «я»…
Ничего…
«Я» это ничто…
Я…
Я…
я…
…
..
.
В столовой Донна взяла на себя ответственность, и вскоре у нее все расслабились и разобрались, что было облегчением для Доктора — она была намного лучше в этих эмоциональных вещах, чем он. Что было прямо сейчас еще более важно, она умела врать гораздо убедительнее, говорить, что все это было частью компьютерного вируса, разосланного МорганТеком, и что они могли вернуться домой, как только настанет светлое время суток.
