У Холля голова от счастья идет кругом, ведь в тот же день он договаривается с одним молодым мастером и с трудом верит, что в жизни может случиться такое, он снова говорит с Кофлером. И его удивляет не столько то, что Кофлер передает ему место ученика, сколько отношение мастера, который берет его сразу, без сомнений и колебаний.
Он одолжил у Кофлера старый фибровый чемодан, прошелся с ним по Хаудорфу, долго стоял у окна комнаты, оглядывая хлева и конюшни. Он видел внизу хозяйку с ведрами, шедшую поить свиней, слышал знакомые голоса, все звучало так ясно, будто он погружался в безвоздушное пространство. Грубошерстные штаны, в которых он проходил зиму, носки, рубашки, брюки, тужурки.
Недолгая езда на мопеде. Добрые лица. Он вошел в старый дом, который не раз видел во время процессий, поднялся по лестнице, вывалил пожитки на кровать и вместе с Кофлером поехал назад. Он сунул в чемодан все, что осталось, и замер, будто пытаясь отыскать потерянные годы своей жизни, будто забросил их когда-то куда-нибудь в угол или повесил на гвоздь. Он остановил прощальный взгляд на деревянной хибарке и на дисковой пиле и простился с сонмом пронесшихся здесь мыслей о людях и вещах, но не проронил ни слова. Холль медленно спустился к усадьбе, через сени прошел на кухню, жал руки детям и взрослым и готов был до конца догрызть собственную душу. Эти убийственно холодные, насмешливые, рвущие сердце глаза.
На дворе был вечер, и стоял октябрь. Холль бежал по Хаудорфу, и, когда поравнялся с воротами, по щекам покатились слезы. Немного постояв, он пошел дальше, и ему казалось, что голова волочится на веревке следом за ним, а язык лижет дорожные камни. Впереди — пустота, позади — развалины. Он ухватился рукой за изгородь и вырвал несколько кольев, у Штраусихи уволок часть поленницы и побросал дрова в ручей, пусть себе померзнет да поменьше болтает.
Мастер вошел, озабоченно покачивая головой, он посмотрел на Холля, покружил по мастерской, остановился перед Холлем, опять тот же укоризненно-озабоченный взгляд. Мастер вышел, вернулся и наконец сообщил, что имел разговор с хозяином. Хозяин рассказал ему про Холля. Мастер покачал головой и снова удалился.
Холль продолжал заниматься сваркой, но от волнения забыл надеть светозащитную маску, глаза ослепила яркая дуга, он отчетливо видел, как плавятся электроды, слышал лишь шум сварочного аппарата и ничего больше не желал ни видеть, ни слышать. Весь вечер и всю ночь ему казалось, что от него остались только язвимые болью глаза, рано утром он поплелся к врачу, а вернувшись в старый дом, пытался сидеть и лежать, не находя себе места. К боли примешивался страх, что его прогонят из-за увечья. Он пытливо вглядывался в лица вокруг, чужие и добрые. Никто не хотел ничего замечать.
Мария за стойкой бара. Холль заказал себе выпить и хотел поговорить с ней, но тут подвалила толпа клиентов, заезжих и местных. Вот, стало быть, какая она теперь. С малых лет горбатилась на дядю, а нынче и податься некуда, кроме злачных мест. Он стоял на террасе, смотрел на входящих и выходящих людей и не знал, как ему поступить: то ли еще раз у стойки отметиться, то ли прошвырнуться по округе. Он часто встречал в кабаке Конрада, сидевшего в углу с мужиками со стройки. Иногда видел Лоферера. В дюжине деревень обитали родственники и передавали друг другу, что Холль для ремесла слабоват головкой, что школу ему не осилить и ничего путного из него не выйдет.
Справка из школы не выходила из головы. Снова он, чумазый и жалкий, топает назад в усадьбу 48, чем ближе Хаудорф, тем сильнее бухает сердце. Из окон глазеют знакомые лица. То тут, то там любопытство выталкивает кого-нибудь на улицу. За спиной бегут ребятишки и не знают, как себя с ним вести. То ли высмеять, то ли оплевать. А может, он свой парень?
Он быстро шагает мимо коровника и заходит на кухню, приходится-таки спускаться в коровник, где его насмешливо встречают отец и братья. Хозяин говорит, что у него есть дела поважнее, чем еще раз искать какую-то там справку, и с этими словами уходит. Холль смотрит им вслед и берет наконец лопату с кривым черенком, вычищает верхний хлев, подметает проходы и перетаскивает в сени молочные фляги. Потом он стоит посреди кухни, ему втолковывают, что справку из школы нигде не нашли. Должно быть, он сам ее куда-нибудь задевал да и забыл об этом.
