Механик, слесарь или кузнец. Эти профессии были ему более всего по душе. Он знал одну большую механическую мастерскую. Были на примете кузни и слесарни, но все они отпадали потому, что мастера в сговоре с хозяином не давали за здорово живешь лишать себя из-за ученика возможного приработка. Кроме того, ему нужно было такое место, где он мог бы и есть, и спать, да к тому же и зарабатывать побольше, чем обычно отдают за обучение. Еще ему очень не хотелось быть мальчиком для битья и чувствовать на себе тяжелую руку мастера или кулак подмастерья. Мастер-механик посмеялся над ним: что, мол, парень, от хозяина охота удрать?
Лео тоже поднял Холля на смех, когда тот рассказал о своих планах, но Лео хоть пообещал поспрашивать знакомых подмастерьев. Кофлер тоже подыскивал место ученика, тем же были озабочены и многие родители, да и немало крестьянских детей испытывало смутное беспокойство из-за того, что не имеют профессии и сознавали неизбежность расставания с родным домом, так как он обещан одному-единственному наследнику. Кофлер мог по крайней мере ничего не скрывать от своей родни, а Холль вынужден был действовать тайком, чтобы перехитрить хозяина. Скототорговцы, крестьяне, соседи, священник, владелец лесопилки и многие еще наблюдали за ним, а потом, словно между прочим, сообщали хозяину, что Холль плясал в капрунерском кабаке, что в начале августа его видели на мопеде с каким-то парнем между Миттерсиллем и Холлерсбахом, видели шагающим через Вальхен, а еще он был в Нидернсилле. "Тысяча глаз доктора Мабузе".
Холля, как и прежде, считали принадлежностью хозяйского владения, хотя в кадастре он не значился, а был лишь внесен в список соцподопечных, однако в разговорах как-то само собой подразумевалось, что его тело и мускульная сила — собственность усадьбы 48 и никто не имел права оттягать у хозяина это молодое тело, отобрать какую-то часть его имущества, а он все не хотел признавать, что Холль обладает собственным телом, что все яснее и яростнее дает понять хозяину: оставь же меня, наконец, в покое. Не имеет хозяин права на его тело, никогда не имел. Он просто присвоил его себе, как когда-то дед поступил с Морицем. Помимо тела, были голова и глаза, глаза Холля видели тело Морица, под которым все больше подгибались колени, и в доме поговаривали, что он уже никуда не годится. Нечто вроде ковыляющего распятия, от которого желают избавиться. Вся жизнь в хозяйском концлагере, а теперь лишь кожа да кости, полупереваренная пища вываливается прямо в штаны.
Под палящим солнцем на возах с сеном Холль не один час допытывался у хозяина, есть ли какой смысл в том, чем живут на усадьбе 48? Ответа он не получил. Весь мрак, который уже сгущался вокруг него, с одной стороны, забавлял Холля: вся его дальнейшая жизнь мыслилась здесь только на тракторе, а с другой — немного кружило голову, стоило ему подумать о том, что, возможно, он все же найдет место ученика.
Потом появилась еще и мысль обратиться в газету. Полицию он исключал, поскольку не мог себе представить, чтобы начальник участка из-за него лишил себя бесплатного мяса, кроме того, история с Биндером все еще была для Холля как кость в горле. Епископа тоже нельзя принимать в расчет. "Разбежится епископ хлопотать насчет места, если меня священник проклял! Раз такое дело, то и Папа Римский не поможет. Соцопека исключена. Бургомистр тоже, он приятельствует с хозяином. Но как же пробиться в газету?" Он поехал к Клейну и спросил, не может ли помочь профсоюз. Если в скором времени не удастся найти место ученика, Холль готов обратиться в газету. А то гоняют, как собаку, хватит, надоело.
Они отправились к вильдбахским баракам. Герман рассказал Холлю, чем это может грозить. Профсоюз, объяснил он, служит только для подстраховки. За свои права человек борется сам.
— Клюнут ли на это дело газеты? — размышлял вслух Клейн. — Впрочем не исключено.
Но в вильдбахской столовке он вновь усомнился в том, что газеты вступятся за Холля, ведь их и самоубийства-то не очень волнуют. Бок о бок с ними за бутылками пива сидели крепкие мужики. А не хотел бы он для начала поработать на железной дороге, а через пару лет пойти в ученики? Это предложение никак не заинтересовало Холля. Не будет он гробить еще два года. Скорее уж раздобудет ружье и превратит в решето всю усадьбу. Его мечтания принимали уже боевой характер.
