— Завтра починю.
Я кивнула и направилась в комнату. Трентон уже ждал меня в кровати, пока я умывалась и чистила зубы. Когда я заползла под одеяло рядом с ним, он отодвинул меня от своего обнаженного тела. Очевидно, кроме боксеров на нем уже ничего не было, и несмотря на то, что он находился в моей постели каких-то пять минут, он успел согреть постель для меня. Я вздрогнула, после чего он только крепче сжал меня в объятиях.
Спустя пару минут тишины, Трентон вздохнул.
— Я все думаю насчет завтрашнего ужина. Думаю, нам стоит немного повременить. Просто это так… черт, не знаю. Я чувствую, что нам следует подождать.
Я кивнула, соглашаясь с ним. Мне тоже не хотелось, чтобы наше первое свидание было отягощено мыслями о совершенных ранее делах.
— Эй, — тихо прошептал он своим глубоким и уставшим голосом. — Эти рисунки на стенах. Они твои?
— Ну да, — ответила я.
— Они чудесны. Почему ты ничего мне не нарисуешь?
— Я на самом деле бросила это.
— Тогда начни заново. На твоих стенах ведь есть мои художества, — сказал он и кивнул в сторону нескольких нарисованных карандашом набросков моих рук, лежащих друг на друге, демонстрирующих мою первую татуировку, на другом, пока еще незаконченном, рисунке Трентона углем была нарисована уставшая девушка, с черепом в руках.
— Я бы хотел себе парочку твоих оригиналов.
— Может быть, — ответила я, положив голову на подушку.
После этого мы перестали разговаривать. Я слышала, как выровнялось дыхание Трентона, и погрузилась в сон, прижавшись щекой к его мужественной медленно-вздымающейся груди.
Прошло уже почти две недели с тех пор, как грузовик Джима основательно прижился на стоянке напротив моего дома, поскольку его хозяин проводил здесь каждую ночь. И хотя мне стоило бы волноваться о том, что мои братья могли нагрянуть в любую минуту, чтобы докучать мне расспросами, или даже бояться возвращения отца, но я никогда еще не чувствовала себя в такой безопасности.
Как только Додж Трентона был отремонтирован, его хозяин стал приходить в бар под закрытие и провожать меня до машины.
Рано утром на День Благодарения, я лежала спиной к Трентону, а он водил пальцами по моей руке вверх и вниз.
Я засопела, пытаясь спрятать слезу, скатившуюся с кончика моего носа. Отец все еще оставался дома. Те, кто знал о случившемся, предпочли хранить все в секрете от остальных, и сохранять видимость перемирия по крайней мере до окончания праздников, которые я собиралась отпраздновать где угодно, лишь бы не дома.
— Мне жаль, что ты расстроилась. Я бы хотел что-нибудь для тебя сделать, — произнес Трентон.
— Мне просто жаль маму. Это первый День Благодарения, в который мы не увидимся. Она думает, что это несправедливо позволять ему оставаться там, а мне нет.
— Почему она не заставит его уйти? — спросил Трентон.
— Она думает об этом. Но пока праздник, ей не хочется причинять детям боль. Она всегда старалась делать то, что было лучше для нас.
— Это не лучше для всех вас. Здесь нельзя выиграть. Ей просто нужно вышвырнуть его задницу и позволить тебе провести этот день с семьей.
Мои губы задрожали.
— Парни будут обвинять меня, Трент. Она знает, что делает.
— Они не спросят, где ты?
— Я не навещала их на семейных обедах неделями. Мама уверенна, что папа не позволит им задавать вопросы.
— Поехали ко мне домой, Ками. Пожалуйста? Все мои братья будут там.
— Все? — переспросила я.
— Ага. Это вообще впервые за долгое время, когда мы были вместе, с тех пор как Томас переехал из-за этой своей новой работы.
Я вытащила носовой платок из ящика комода и вытерла нос.
— Я уже согласилась добровольно поработать в баре. Будет Коди и я.
Трентон вздохнул, но дальше наседать не стал.
Когда взошло солнце, Трентон поцеловал меня на прощание и поехал домой. Я решила поспать еще часок, после чего заставила себя встать, озираясь по сторонам коридора в поисках Рейган, которая готовила завтрак. Спустя секунду я ожидала, что увижу Коди, но на кухне была только она, абсолютно растерянная.
— Ты сегодня у родителей останешься? — поинтересовалась я.
— Ага. Жаль, что ты застряла на работе.
— Я добровольно вызвалась.
