— А честно ты не можешь выиграть? И денежки себе оставить?
— Видишь ли, обстоятельства так сложились, что мы оказались в заведомо неравных условиях, — уверенно сказал Вашурин. Видно было, ждал этого вопроса и заранее приготовил ответ. — Ты здесь у всех на виду, есть определенные успехи, люди знают тебя, верят в тебя. А меня, буду с тобой откровенным, подзабыли. Денег в мою избирательную кампанию вбухано черт знает сколько, а результата пока нет.
— Проиграешь эти выборы, выдвигай свою кандидатуру в мэры Прикубанска. За четыре года представляешь какой трамплин себе создашь для будущего прыжка, — ехидно повторила Агеева слова Вашурина.
— Лера, я и сам люблю пошутить, но сейчас не тот случай. Давай поговорим серьезно.
— Я серьезна, как никогда, сейчас ты убедишься в этом. — Агеева нажала клавишу селектора: — Марина, пожалуйста, засеки время. Если через три минуты Владимир Александрович не выйдет из моего кабинета, немедленно вызывай охрану. Немедленно! Спасибо. — Она демонстративно посмотрела на свои часики, подарила оторопевшему Вашурину улыбку голливудской кинозвезды: — У тебя ровно три минуты, Володя. Привет Борису я передам, и ты передай мои наилучшие пожелания Екатерине Вадимовне.
— Спасибо… — выдавил из себя Вашурин и опустил голову. Минуты две из отпущенных ему трех он разглядывал блестящие носки своих черных ботинок, потом резко вскочил, ногой отшвырнул в сторону кресло. — Ты сумасшедшая, Лера! Такая же самоуверенная кукла, как и три года назад, когда сжигала книги. На кассете отлично видно, что ты — ненормальная! И я был круглый идиот, что поддерживал тебя, участвовал в этой вакханалии! В этом шабаше…
— Твое время вышло! — холодно предупредила Валерия Петровна.
— Ты пожалеешь об этом, пожалеешь, дура несчастная! — сдавленно взвизгнул Вашурин и, еще раз пнув кресло, как ошпаренный выскочил из кабинета.
Он уложился в три минуты, секретарше не пришлось вызывать охрану.
Этот визит лучше всех социологических опросов и политических прогнозов говорил о том, кто победит в Прикубанском избирательном округе. Однако спустя несколько мгновений… О какой кассете он говорил?.. И точно ледяной водой окатило. Как могла забыть? Три года назад, в ноябре 92-го, она решила публично сжечь книги партийных лидеров. Да, было такое. Городское телевидение показало репортаж об этом событии. Но откуда у Вашурина видеокассета с этой записью? Она должна храниться на телестудии, за семью печатями.
Агеева в сердцах шлепнула ладонью по клавише селектора.
— Марина, пожалуйста, свяжи меня с телестудией. С главным редактором Павлом Ивановичем Осетровым. Если он отсутствует, пусть немедленно разыщут. Я жду.
Откинулась на спинку кресла, устало закрыла глаза. Закрутилась, упустила из виду! Вылетело из головы… А этот негодяй, надо же, вспомнил! И сейчас, не задумываясь, использует эту запись, да еще с каким-нибудь гнусным комментарием!
Зазвонил телефон. Агеева выпрямилась, взяла трубку.
— Павел Иванович, — резко перебила главного редактора, отсекая банально льстивые комплименты в свой адрес. — Три года назад вы делали репортаж о сожжении книг перед мэрией. Где видеокассета? Вы знаете, что все материалы обо мне должны хранить до моего особого распоряжения.
— Естественно, Валерия Петровна. Храним.
— Где кассета с этим репортажем?
Осетров засопел в трубку и… замолчал. Агеева терпеливо ждала, когда у главного редактора прорежется голос. Наконец в трубке послышалось глухое покашливание, а потом и осторожный вопрос:
— А что случилось, Валерия Петровна?
— Похоже, проблемы со слухом возникли, — раздраженно бросила Агеева. — Я спросила вас, где эта кассета?
— В сейфе редактора отдела новостей. Это его, так сказать, епархия.
— Вы уверены, что она там?
— А вы думаете, что… что кто-то может воспользоваться ею именно сейчас? На финише предвыборной кампании?
— Хорошо, что вы правильно понимаете ситуацию, Павел Иванович. И отдаете себе отчет, каковы будут последствия, если кто-то воспользуется этим материалом в интересах определенных лиц. Будьте добры, немедленно привезите мне эту кассету. В мэрию. Я жду.
