- У меня нет слов, господа! Впрочем, нет и возражений! Коли один из соперников полностью признал победу другого, мне не остается ничего иного как поздравить победителя и вручить ему чек на одну тысячу фунтов стерлингов! - расцвел в улыбке лорд и, позируя многочисленным фотографам, протянул чек русскому авиатору.
Награждение, общение с прессой и фуршет затянулись на долгие два часа, и все это время Михаил переживал, как бы в его отсутствие с самолета что-нибудь не скрутили на память многочисленные зеваки, заполонившие летное поле. Лишь наличие рядом с машиной Никифора, прибывшего в Англию днем ранее, позволяло сохранять ему определенное душевное спокойствие. Тем не менее, он старался держаться как можно ближе к У-1, а позировать для фотографий соглашался исключительно на его фоне, а то и в кабине. Впрочем, приняв все возможные поздравления и дав десятки интервью, большей частью ранее оговоренных с Нелидовым, полностью охрипший победитель смог таки уделить внимание своей машине. Удостоверившись же, что с самолета ничего не скрутили и, обслужив с помощью Никифора и уже отошедшего от недавнего шока Блерио двигатель, задолго до заказа смог вернуться обратно во Францию, ибо ковать железо в плане аэронавтики следовало именно в ней.
- Господин Потапов, что-то случилось? Почему ваш друг вернулся обратно? - стоило аэроплану вновь показаться над Кале, к осаждаемому репортерами Александру, пробился представитель Дейли Мейл, уже давно успевший первым получить эксклюзивное интервью на правах представителя организатора данного перелета, стоило первым вестям из Англии достигнуть ближайшего телеграфа.
- Все в порядке, мистер Девис. Просто Михаил не только долетел до Дувра, но и вернулся обратно. У нас, знаете ли, еще очень много дел, как в самой Франции, так и в других странах континентальной Европы. А его чествование в вашей великой стране могло непозволительно затянуться. Но спешу вас успокоить. Если английская публика все так же будет рада видеть нас, мы с превеликим удовольствием прибудем в Англию сразу после окончания Большой недели авиации в Шампани, если ваши коллеги и соотечественники не передумают принимать нас к тому времени. - на несколько корявом английском, активно помогая себе жестикуляцией, принялся отбрехиваться Алексей.
- О, господин Потапов! Не думаю, что в старой доброй Англии когда-либо откажутся принять людей осуществивших этот исторический перелет! Я немедленно отправляюсь на телеграф, чтобы сообщить об успешном возвращении вашего друга обратно в Кале!
Алексея осаждали ровно до тех пор, как подрагивающий на неровностях поля аэроплан не остановился и из него не выбрался пилот. Ликующая толпа, лишь немногим поредевшая за прошедшее время, буквально смела Михаила и, подхватив на руки, унесла к импровизированной трибуне, требуя речь. Но и вокруг аэроплана осталось немало любопытствующих, чьи шаловливые ручонки и излишне длинные носы принялись шарить по У-1. Вот только Алексей подоспел вовремя, не дав разобрать "Утенка" на сувениры, позволив лишь своим коллегам-авиастроителям, помочь оттащить машину в ангар. Теперь-то уж, выиграв гонку за имя, они могли позволить себе похвастаться конструкцией своей машины перед понимающими людьми.
К великой удаче Алексея с Михаилом, во Франции проживало или находилось по делам немало соотечественников и потому найти переводчика на смену Никифору оказалось весьма легко. Вот сейчас, не владевший французским языком, Алексей с помощью никому неизвестного студента Киевского политехнического института - Игоря Сикорского, что сам совсем недавно вновь прибыл во Францию, дабы постигать секреты аэронавтики, и вел конструктивную беседу с французскими коллегами. А люди-то подобрались действительно именитые: братья Вуазен, Аллесандро Амброджио Анзани, Леон Левавассер, Уилберт Райт, Раймонд Солнье. Можно сказать - пионеры авиации и авиационного двигателестроения. И если авиаконструкторы все больше осматривали и щупали планер, то Анзани неприкрыто интересовался поведением своего детища во время полета и выспрашивал подробности проведенной с мотором модернизации.
