- Вот как... А Саша что? Вы вроде
и с ним говорили.
- Наш разговор был достаточно
официален.
- Понятно. А на кафедре вы были?
- Нет. Сегодня собираюсь
заглянуть. Учебный год уже начался.
- Интересно, кого они там вместо
меня поставили? - Харчевский помедлил, разглядывая поцарапанные плитки ламината
под ногами, - А эта как живёт? Ну, моя бывшая?
- Эдуард Васильевич! Думаю, у
меня нет той информации, которая вас интересует. Мы слишком много времени
пускаем на посторонние разговоры. Вот уже который день. Давайте вернёмся к
нашему делу.
- Но ведь я назвал вам факты.
Разве этого мало?
- Сегодня мы не успеваем уже
толком поговорить. Но прошу вас: подумайте ещё. Повспоминайте. Чем больше, тем
лучше. Кстати, куда вы дели мух?
- А, заметили наконец? Выгнал их
наружу, когда ещё дыра была.
- Хм! Умно. - часы пикнули, - Мне
пора.
*
* *
Семь высоких окон, залитая светом
профессорская с массивной мебелью, запах высохшего дерева и бумажных книг,
интеллигентные старцы в пиджаках, вежливые улыбки.
- Ну конечно, Эдуард
Васильевич... замечательный человек... отличный специалист... опытный
преподователь... интересный собеседник...
Много общих слов, но любые
попытки перейти к конкретике сразу упирались в стену замешательства и
недоумения.
Проректор по учебной части,
солидный мужчина с совиным лицом и внушительными бровями, проводил следователя
на курс, где преподавал Харчевский. Пока шли через длинный людный коридор, мимо
дверей и стендов с расписаниями и списками, Павел успел набрать на мобильнике и
отправить приглашение младшей сестре на субботу.
В старых университетах поневоле
чувствуешь себя маленьким. А всё оттого, что пространство увеличено.
Бесконечные лестницы, колоссальные поточные аудитории, коридоры с высокими
потолками, и ты, букашка, ползаешь где-то внизу, у подножия этого святилища
науки... Или это, напротив, чтобы юные пытливые умы не привыкли стеснять себя
низкими потолками?
Вошли в аудиторию одновременно со
звонком. Огромный зал с портретами деятелей науки по стенам. Пёстрые группки
усталых студентов на уходящем вверх амфитеатре парт. "Надо будет Соне
сказать, что она неоригинальна" - ехидно подумал Павел, приметив во втором
ряду девицу с малиновой гривой.
Карева подвели к кафедре.
Разумеется, и проректора и молодого преподавателя пришлось попросить удалиться.
Не смотря на это, вытащить что-то из "юных пытливых умов" оказалось
ещё сложнее, чем из интеллигентных старцев.
Студентки хихикали и рисовались,
парни зевали и морщили лбы
- Ну, преподавал... Зверь-мужик,
выше четвёрки никому не ставил... Читал с "планшетки", удавиться
можно было... Да не, нормальные лекции...
На вопрос, помогал ли профессор
Харчевский кому-либо из них - переглядки и смешки.
"Если бы с каждым отдельно
поговорить, наверняка что-нибудь всплыло бы", - подумал Карев, закрывая за
собой дверь аудитории, - "Но где столько времени? Харчевский преподавал
здесь тринадцать лет, через него уже прорва студентов прошла".
Проректор любезно вызвался
проводить следователя до выхода, но Павел "не счёл себя вправе
утруждать", рассеянно поблагодарил, попрощался и сошёл вниз. Минуя
проходную, достал трубку и нажал кнопку "любимого номера".
- Здравствуй, милая, как ты там?
Умница! Я пригласил Веру. - он вышел на улицу, с наслаждением вдыхая свежий
воздух. - Да. Нет, сегодня буду поздно, прости, не получается. Много дел по
работе. Перешли мне список, я куплю в круглосуточном. Только всё подробно, а то
забуду. Ага. И я тебя! До встречи!
А вот что приятно в старых
университетах - парковая зона вокруг, с ларьками, клумбочками, скамейками и
редкими желтеющими деревцами... А ведь ещё позавчера было лето. Вокруг конторы
"ПД" тоже есть что-то паркообразное, но куда скромнее по размерам.
Рука привычно полезла в карман за
пять шагов до "прыгуна", нашарила пульт, кнопку, и дверца поднялась
как раз перед самым носом следователя. Карев залез в салон, уселся в одинокое
кресло. Поразмыслив, набрал на панели координаты конторы и достал из кармана
"персоналку". Дверца мягко закрылась, машина оторвалась от газона, на
котором так по-наглому приземлился Карев, и начала подниматься, набирая
скорость. Обычно Павел любил в этот момент отвлечься от дел и глядеть в окно,
на уходящие вниз многоэтажки, уменьшающихся людей, деревья... Но сейчас было не
до релаксаций.
