А Стерх бесшумно пронесся сквозь пригород, низводя великолепие красы оливками глаз прямо в гущу своего искрящегося существа. Великолепием была луна, несущаяся вровень со Стерхом где-то там, за тучами; ее смутный лик, прозрачной бледностью своею тревоживший сны детей, плохо укрытых одеялами от этого проникающего голубого света, этот лик заглядывал в глаза Стерха, не находя там чего-то, тревожась; и он сам, переставая быть Стерхом, не находил себя в глубине блестящих глаз, где лишь ветер, восторг, и... смутный страх бились в тревожно-лихорадочном... оцепененьи (да, лишь луна может так примирять противоположности). Великолепием было живое молчание поля, обнимающее Стерха серебряными объятиями, безмолвным гулом заставляющее сознание переместиться из мира домов и машин в мир фантазии и сказок... или? Реальности?.. "Ну нет, все это игра воображения!" - стерховы мозги доставали его своей практичностью. - "Ну чтож, молодой человек. Одним экзотическим бездельником больше. Ладно-ладно, бегите. Но не промочите ноги..."
Как-то незаметно пронеслась граница пригорода и поля, где урбанизация, терпя потери, вынуждена была отступить перед натиском архаичного материнского полевого спокойствия. Ноги успокоились и дали телу отдых и возможность обрести монолитное созерцание вечно новой ночи. Стерх осторожно ступал по траве, чувствуя холодок от пропитавшей обувь и добравшейся до кожи ног росы. Он вздрогнул: неясная тень маячила справа, метрах в двадцати, выделяясь застывшим пятном или... замершим, готовым к прыжку "нечто". Стерх с усилием расслабился и отогнал неприятную дрожь в теле, ушедшую через ноги в землю. Подошел ближе. Это был сруб колодца, стоявший посреди луга, как знак человеческой власти, а проще, как признак пастбища. Он предназначался, чтобы поить в знойный день коров и лошадей. Стерх прошел мимо. Он задумался о природе ночных страхов, делающих из человека пугливого зайца, боящегося собственной тени, оживленной лунным светом, и шума собственных шагов в загадочной тишине. Вот и сейчас он ощущал этот эффект: шорох его шагов как бы раздваивался и возникало ощущение, что за ним след в след кто-то шагает. Стерх знал, что, если оглянется, то увидит лишь простор поля с кромкой леса вдали, но он не оглядывался, а шел, наслаждаясь восторгом подкатывавшего к горлу детского страха, заставляющего детей всех времен и народов искать спасения под одеялом. Эффект двойных шагов за спиной все усиливался, что было следствием приближения к периферии леса. Стерх пожалел, что он был один, и не с кем поделиться переполнявшими его чувствами.
...Негромкий кашель за спиной заставил его ноги стать ватными, а голову пустой и звенящей от отсутствия каких бы то ни было мыслей, кроме одного безмолвно вопящего страха, острого желания оказаться как можно дальше отсюда, с головой под одеялом, с заткнутыми ушами, зажмуренными глазами и захлебнувшейся во вдохе грудью. Время тягуче загустело. Он с усилием обернулся, пытаясь сглотнуть ком в горле, и увидел перед собой фигуру человека в шляпе, в плаще и с посохом:
- Вы успокойтесь. Вы очень чувствительны, я знаю. Как и каждый из нас. - голос незнакомца был хрипл, но просторен, напоен ветрами и ромашковым ароматом. - В конце концов, раз уж вы видите меня, значит ваше решение стать странником необратимо". - человек в шляпе оглядел Стерха - Да, порядочную кучу хлама, должно быть, оставили вы дома, раз так летите. Прямо, как бумажный змей. У вас выросли крылья? - человек засмеялся звучно и широко, затем обернулся по сторонам:
- Ладно, мое дело сделано, начало положено; до следующей встречи!"
Он развернулся и быстро зашагал, непостижимо исчезая в пространстве далей, растворяясь в просторе того, что было настоящим: поля, леса, неба, луны.
Стерх медленно оттаивал. Первым начал работать ум, наводнив полупарализованный страхом, но уже начинающий подавать признаки жизни мозг потоком мыслей и предположений, устроивших в голове дикую пляску, пока Стерх ударом воли не заставил их вести себя потише. Спазмы в горле, груди и животе прошли, затем спокойствие спустилось в ноги, заставив их подогнуться и вытянуться на траве без сил, вопия о, хотя бы, минутном отдыхе. Стерх сознавал, что вырос он в аристократической семье "злобствующих" материалистов. Что некоторые вещи он, как и его родители, скорее приписал бы галлюцинациям и бреду, чем видимой реальности; но это были смутные, к тому же уже всем известные и скучные доводы, да и ко всему же... Стерх встал, подошел к месту, где стоял незнакомец, вгляделся: трава была примята, ясно виднелись две ямки следов от "от чьих-то" ног, а в росистой серебристой траве - темная дорожка, ведущая к (Стерх вскинул голову: Полярная звезда чуть спереди и слева) северу. По телу пробежали волны мурашек, ноги наливались силой, как бы подстегивая, мол: "Встречи встречами, а мы хотим активности". И Стерх пошел снова. Реальность вокруг теперь имела совсем другую окраску. Можно сказать, что сейчас уровень вибраций его сознания изменился, открыв ему дверь в неведомое; но и, заодно, открыв неведомому дверь в него. Он не имел деда, могущего просветить его магическое незнание.
