Итак, при голодании ты должен много пить и выводить образующиеся токсины. Хорошо, правильно.
Оп! А что будет с теми веществами, которыми тебя пытались отравить? В лучшей клинике Европы их не определили. Констатировали только воздействие. Ты не знаешь их свойств. Твои старания найти у наследников КГБ антидоты, дали неутешительные результаты. Да, действительно, такие разработки были, но никто антидотов не делал. Точные характеристики получить не удалось. Развал такой страны как СССР — это большой коллапс, все разлагается, прежде всего — идеалы.
Если ядовитые вещества депонировались в клетках и начнут массово освобождаться, ты вновь до Европы в клинику не долетишь. Плюс ко всему они не выводятся почками, все очень быстро кончится.
Но другого выхода нет. Голодание. У меня нет выбора! Ну, тогда надо не только разрушать клетки, но и заставить организм включить какие-то дополнительные свойства нейтрализации как естественных токсинов, так искусственно введенных ядов.
Каким образом? Спроси свое сознание. В данном случае оно твой наставник. Ни за что не догадаетесь, какой ответ я получил. Сидишь, думаешь, как организовать голодание, а получаешь ответ в виде когда-то прочитанной мельком статьи.
Есть на земле самое жаркое и сухое место, где фактически нет воды. Кругом пески. Но там живет народ, который приспособился к этим условиям. Они в день съедают больше килограмма масла, изготовленного из верблюжьего молока.
Для обычного человека, это неприемлемо, но они приспособились. И их организм покрывает часть потребности в воде за счет биохимических циклов в организме.
Когда сдаешь экзамены по биохимии, студенты, будущие врачи, должны запомнить эти реакции: цикл Кребса и цикл трикарбоновых кислот (цитратный цикл).
Получив эту информацию, впервые за долгое время засмеялся. Пришла жена и удивленно спрашивает: что случилось?
Отвечаю: вспомнил давний анекдот из армейской жизни. Мы должны были выучить, как изготовлены радиоуправляемые ядерные мины. И все запомнить, так как секретные инструкции хранятся в особом отделе. А деталей много. Во время регламентных работ расчет работает по схеме: один читает название операции, другой — наблюдает исполнение, а остальные выполняют. Если что-то не помнишь, работа расчета может остановиться. А произошел сбой при работе с ядерным оружием, замучаешься писать объяснения. Поэтому все надо вызубрить и довести до автоматизма. Да после регламента сосчитать и записать, сколько, чего у тебя было перед началом работ и сколько осталось после запломбирования собранного изделия.
Вот у нас и гулял анекдот: закончили курсанты учебу и отправили их в Приморский край. А одного китайцы выкрали. Через полгода отпустили, и он вернулся в часть. Первые слова, которые произнес: «Учите, ребята, там хорошо спрашивают. А если не знаешь — бьют!».
Думал ли, когда вызубривал в институте циклы по биохимии, что это станет дорогой к пониманию, как себя спасти. Нужно было в организме запустить те же механизмы, которые включаются у людей, которые могут съедать ежедневно больше килограмма жирного верблюжьего масла.
Итак, мне нужно научиться голодать всухую. Создать те же условия, как у них. Ничего нельзя делать сгоряча и необдуманно. Как бы мало не осталось времени. Особенно, если от тебя зависит жизнь, будь то своя или чужая. Принять решение не сложно, но выполнять — трудно.
Для получения желаемого эффекта, нужны максимальные сроки голодания без воды. Организм может просто не выдержать. Нужно найти свой предел, начиная с одного дня сухого голодания. У меня такой предел: пять дней без еды и воды, пять дней — перерыв, и снова. Для определения этого параметра мне потребовалось тридцать дней.
Дальше в течение пяти месяцев — пять дней ничего не принимаешь, пять дней кушаешь. В месяц — 15 дней сухого голодания, за пять месяцев — 75 дней.
Снова повторить, наверное, не смог бы, у меня не хватило бы силы воли. Но тогда душевная боль была запредельной! Что там ожог тела в сравнении с болью в душе! Цикл за циклом в организме накаливалась усталость, каждый следующий становился более мучительным. Уже на пятый день голодания не понимал, когда я в сознании, а когда за его пределами. Все чаще оказывался в Ледовитом океане, где работал зимой после армии, видел куски льда в океане, след после ледокола. Я прыгал туда и купался, чувствуя холод льда и океанской воды. Нырял и хотел остаться там навсегда. А когда приходил в себя, чувствовал, что плачу, но без слез. Их не было. Все, казалось, сгорело.
