Заратан глянул на Кира. У того было выражение лица, как у человека, которого ударили по голове камнем: ошеломленное, с открытым от изумления ртом.
— Но, брат, откуда же взялась история об Иосифе как об отце Иисуса? — спросил Кир.
— В восемьдесят пятом году, когда Храм уже был разрушен, а иудаизм и христианство окончательно разделились, последователи Иисуса прилагали отчаянные усилия к тому, чтобы доказать, что Он воплотил все иудейские пророчества, касающиеся грядущего мессии. Подумай, к примеру, о Книге пророка Михея, главе пятой, стихе втором, или Книге пророка Исаии, главе седьмой, стихе четырнадцатом. По сути, история распятия идеально согласуется с двадцать вторым псалмом. Что касается Его отца, то тут надо обратить внимание на Книгу пророка Захарии, главу шестую, стихи с одиннадцатого по тринадцатый.
Судя по выражению лица, Кир силился вспомнить эти отрывки.
— Ты хочешь сказать о стихе, где говорится: «Возьми у них серебро и золото, и сделай венцы, и возложи на голову Иехошуа, сына Иоседекова»?
— Это написано про пророка Иошуа, а не Господа нашего Иисуса Христа! — вскричал Заратан.
Кир обхватил руками колено.
— Иехошуа, Заратан, это и есть имя Господа нашего. Иисус — перевод его краткой формы Иешуа на греческий. А полное имя звучит как Иехошуа. Значит, Иоседек…
Варнава кивнул.
— Краткая форма на греческом будет звучать как Иоси или Иосис, а на иудейском…
— Йосеф, — закончила за него Калай.
Кир сдавил голову руками.
— Прости, но всего этого слишком много, чтобы выслушать за один раз.
— Конечно, потому что это богохульство! — встрял в разговор Заратан. — Иосиф был приемным отцом Господа нашего. Это же факт! Вас всех поразит молния, а затем вы будете низвергнуты в вечное пламя!
— Что ж, это заставит меня изменить мнение, — холодно ответила Калай.
Не обращая на них внимания, Варнава протянул руку и погладил Кира по его вьющимся черным волосам.
— Ты не первый, Кир, кто пришел в смятение от всего этого. Мой наставник епископ Евсевий, работавший в библиотеке Кесарии, тоже с трудом принял это. Но именно поэтому он верил в необходимость веротерпимости и плюрализма, протестуя против гонений на язычников и еретиков, которые начались в Римской империи. Он считал, что лишь в дискуссиях мы сможем открыть истину, заключенную в Евангелиях.
Калай провела рукой по лицу, сдвигая в сторону растрепанные волосы. Взгляд ее голубых глаз остановился на Варнаве.
— Я слышала, что у него возникли проблемы с помощниками-библиотекарями, — сказала она, переводя взгляд на пальмы, качающиеся вдалеке.
— Какие проблемы? — спросил Варнава, откусив еще один кусок рыбы.
— Они исчезают один за другим.
Варнава судорожно проглотил еду.
— Что значит «исчезают»?
— Вы, монахи, в город не ходите, а год назад это было большой новостью. Потом, где-то полгода назад, исчез еще один его помощник. Но вскоре его тело было найдено. Ему в руку вложили вырванное из груди сердце, а в рот воткнули отрезанный член с яйцами.
Заратан ахнул.
— Его пытали?
Морщинистое лицо Варнавы обмякло от тяжести этого известия. Рыба вывалилась из его пальцев и покатилась по песку.
— Брат, тебе плохо? — спросил Кир, кидаясь к нему.
Варнава смотрел в никуда широко раскрытыми глазами.
— Боже правый. Они на нас охотятся, — со смертельным спокойствием произнес он.
— На нас?! — вскричал Заратан.
Ужас объял его. Вскочив на ноги, он ринулся в заросли камыша. Из его глаз текли слезы, а в животе бурлило.
