Светловолосый даже не снизошел до разговора. Он шел в сторону библиотеки маршевым шагом, как человек, творящий святое дело.
Когда они услышали скрип железных петель, Кир нахмурился и обернулся, чтобы посмотреть. Авва Пахомий вошел первым. Незнакомец остался снаружи и посмотрел на Кира. Заратан был готов поклясться, что мужчины смотрели друг на друга с осторожностью львов, встретившихся в пустыне.
Кир резко развернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — резко окрикнул его светловолосый.
Кир напрягся и обернулся.
— Да, брат?
— Тебя зовут Ярий Клавдий Атиний? — спросил тот, прищурившись.
Заратан увидел, как под одеянием Кира на его спине обозначились мощные мускулы.
— Нет, брат, это не мое имя, — отчетливо ответил Кир.
На запястьях сжавшихся в кулаки рук Кира прорезались сухожилия. Заратан подумал, что, похоже, Кир только что совершил еще один грех, в котором ему придется покаяться.
Человек в черном внимательно поглядел на Кира. Римляне всегда брились и коротко стриглись. Не пытался ли священник в черном одеянии представить себе Кира без густой бороды и вьющихся волос до плеч?
Римлянин хмыкнул.
— Ты не знаешь, где он находится? Я слышал, что он был здесь, но не поверил.
— Когда мы приходим к Господу, мы получаем новые имена, — ответил Кир. — Я не знаю человека, о котором ты спрашиваешь.
— Не знаешь, ну конечно же, — скептически заметил римлянин.
Он постоял в нерешительности несколько мгновений, а потом вошел в библиотеку, оставив тяжелую дверь открытой нараспашку.
— Ты знаешь этого человека? — шепотом спросил Заратан.
— Нет, — ответил Кир, покачав головой. — Но он посланец Рима. Ты хотел узнать о решениях собора в Никее? Думаю, скоро ты получишь ответы на свои вопросы. Нам лучше…
В библиотеке послышались громкие голоса.
— Это не может быть правдой! — в ужасе воскликнул брат Варнава. — Они не могли приказать предать их огню! Это слово Господа нашего![15]
— Епископы утвердили двадцать семь книг, составляющих Новый Завет, — резко ответил римлянин. — Остальные пятьдесят две книги объявлены еретическими, являющими собой рассадник порока многообразия. Никейский собор решил, что они не просто еретические, но должны быть полностью уничтожены. Любой читающий или переписывающий их будет объявлен еретиком и подвергнут наказанию.
Послышались его громыхающие, властные шаги по библиотеке.
— Кроме того, я извещаю вас, что был принят догмат о воскресении. Это было воскресение во плоти. Господь наш воскрес телом. Это понятно?
Сделав паузу, светловолосый епископ продолжил:
— Собор также постановил, что Мария была Девой и после того, как родила Господа нашего, и до конца своей жизни.
— Но… — с сомнением начал было Варнава. — У Господа нашего было четыре брата: Иаков, Иосия, Иуда и Симон. И две сестры: Мариам и Саломия. Как же быть с ними?[16]
— Собор постановил, что они не были Ему родными братьями и сестрами. Либо сводными, либо двоюродными, но никак не родными.
Повисла пауза.
— Что ты читаешь? — услышал Заратан заданный римлянином вопрос.
— Я точно не знаю, — тихо и осторожно ответил брат Варнава. — Похоже, это книга, написанная братом, э, двоюродным братом Господа нашего Иаковом. На еврейском, поэтому, естественно, она называется «Тайная книга Иакова». Я только что начал переводить…
— Сожги ее! — приказал римлянин. — Сожги всякую книгу, хранящуюся в этом помещении, если она объявлена еретической. Я выдам тебе список. И хочу, чтобы ты составил список монахов, которые читали их.
— Но все монахи монастыря читали их хотя бы отчасти, — возразил авва Пахомий.
— Тогда собери их всех сегодня за ужином. До него ведь еще два часа? Я должен удостовериться в том, что все монахи понимают суть решений собора.
Римлянин вышел из библиотеки. В паре шагов следом за ним плелся побледневший и опустошенный авва Пахомий.
— Епископ Меридий, подождите, пожалуйста.
— У вас еще один монастырь, авва, выше по течению реки. Когда я закончу свои дела здесь, я встречусь с вами там. И мы все обсудим подробно, — ответил Меридий, выставив подбородок и надменно глядя на Пахомия.
— Да, епископ Меридий, — послушно согласился Пахомий. — Я буду ждать. Нам много надо выяснить, прежде чем мы попросим наших монахов…
