– Как я уже сказала, информации у меня не так уж много. Либо твоя Изабелла скучна и безгрешна, как святая, либо умело скрывает свои секреты. В конце концов, она ведь родственница Строцци.
Орландо с трудом подавил вспышку гнева – вот еще один жестокий удар судьбы.
– Она совсем не такая, как они.
– Ах, так, значит, она святая.
Он вспомнил, как ее руки обвивали его шею, с какой готовностью ее губы отвечали на его поцелуй. В ней горела неутолимая страсть. Орландо невольно улыбнулся:
– И не святая.
– Если она может вызвать на твоем лице такую улыбку, Орландо, значит, она не так проста, – со смешком сказала Лукреция. – Кажется, ее давно умершая мать приходилась сестрой отцу Маттео и Катерины Строцци. В ранней юности она вышла замуж за ученого, синьора Спинолу, и почти не бывала во Флоренции. Синьор Спинола хорошо известен среди моих друзей как автор трактатов. Он состоит в переписке со многими философами и художниками, но мало кто из них встречался с ним. Он никогда не покидает свою виллу. Но Марио гостил у него несколько дней в прошлом году, а я как раз вчера виделась с Марио. И расспросила его о семействе Спинола.
Марио был юн и красив, но застенчив и предпочитал проводить время наедине с книгами. Встречался ли он с Изабеллой, когда навещал ее отца? Может быть, он говорил с ней, гулял по полям.
Орландо едва не рассмеялся. У него не было никакого права ревновать Изабеллу. Ревность вообще была незнакома ему. Однако он подумал, что с радостью бы придушил этого Марио, если бы узнал, что Изабелла улыбалась ему.
– И что поведал Марио? – спросил он.
– Ну, он долго рассказывал об учености отца, но почти ничего не сказал о дочери, – ответила Лукреция. – Упомянул только, что она любит рисовать и хорошо заботится об отце. Наверное, именно поэтому она и приехала во Флоренцию – окружить заботой синьорину Катерину, пока она не поправится, если это вообще случится. Поговаривают, что Маттео и Катерина хотят выдать Изабеллу замуж.
Орландо нахмурился:
– И уже известно за кого?
Лукреция покачала головой:
– Пока нет. Я слышала, она достаточно привлекательна, чтобы завести поклонников. Жаль, конечно, что у нее темные волосы и нет состояния. Строцци готовы на все, чтобы укрепить свое положение путем заключения выгодных альянсов. Если она тебе небезразлична…
– Мне просто интересно, – солгал Орландо.
Лукреция рассмеялась:
– Я знаю тебя лучше, чем ты сам, Орландо. Тебя никогда прежде не интересовали респектабельные женщины, а то, как упорно ты стараешься скрыть свой интерес к Изабелле, подсказывает мне, что все не так просто.
Он смущенно улыбнулся:
– Неужели это так заметно?
– Только мне. О тебе никто ничего не знает. Вот почему мои подруги так заинтригованы. Я не знаю, почему ты не любишь Строцци – наверное, какая-нибудь старая вражда, – но если тебе нравится Изабелла Спинола, возможно, она может примирить тебя…
– Нет, – прервал ее Орландо, перед ним предстало бледное безжизненное лицо Марии Лоренцы. – Это невозможно.
Лукреция пожала плечами:
– Ну, если ты так говоришь… Мужчины могут быть такими упрямыми. Если я узнаю еще что-нибудь о твоей прекрасной художнице, я тебе напишу.
– Напишешь?
Колокола на соборе начали отбивать час. Низкий гулкий звон пронесся над черепичными крышами и растаял за рекой. Лукреция подняла голову, прислушиваясь.
– Я уезжаю из Флоренции на свою виллу, – сказала она.
– Покидаешь город? Ты?
– Мне нужно побыть одной, подышать свежим воздухом. – Она посмотрела на Орландо. Ее красивое лицо посерьезнело. – Я чувствую, что-то надвигается на наш прекрасный город.
– Что ты слышала? – спросил он.
Орландо вспомнил, что сказал ему его наемник, – о Пацци и их затаенной обиде. Да, в последнее время в воздухе действительно витает напряжение.
– Ничего особенного. Но кое у кого зуб на Медичи. Слишком многим они перешли дорогу. А теперь принимают у себя кардинала, племянника папы, хотя всем известно, что папа терпеть не может Медичи. Мне все это не нравится.
Орландо нахмурился. Если уж Лукреция бежит из города, значит, атмосфера действительно сгущается. Не пострадает ли Изабелла? Он не может этого допустить. И в то же время… он сам был тем, кто мог причинить ей боль.
