Ибо однажды он поклялся отомстить Строцци. И, выполняя свой обет, мог причинить боль Изабелле. Еще одна невинно загубленная жизнь.
– Орландо! – окликнул его женский голос, грудной, музыкальный.
Он обернулся и увидел приближавшуюся Лукрецию. Легкое, прозрачное покрывало из пурпурного шелка развевалось на ее золотистых волосах. Рассыпавшиеся по плечам локоны были искусно перевиты нитями жемчуга и сверкающих аметистов.
– Молишься о своей душе, друг мой? – спросила она с легкой улыбкой, протягивая ему руку для поцелуя.
Орландо растянул губы в ответной улыбке, снова надевая привычную маску. Впрочем, Лукрецию трудно было провести.
– Мою душу обычными молитвами не спасти, – ответил он, – а на мессы ушло бы все мое состояние.
Лукреция покачала головой. Взяв Орландо под руку, она вывела его из тени. Перед запрестольным образом Благовещения они помедлили. Лицо Мадонны, бледное, невозмутимо спокойное, вызвало в памяти Орландо образ Изабеллы и то изумление, что отразилось в ее глазах при виде собора.
– Твоя душа омрачена, она не знает солнца, но вовсе не так черна, как ты говоришь. На твоем лице я прочла печаль. Что случилось?
Орландо изучал лицо Мадонны, воспарившей над ним. Да, она действительно напоминала Изабеллу, то же искреннее любопытство, желание узнать как можно больше о раскинувшемся перед ней мире. Невинность.
– Помнишь, Лукреция, как-то ты сказала, что однажды я обрету то, что долго и безуспешно искал? Сокровище, равного которого нет в этом мире.
Он чувствовал на себе ее внимательный взгляд.
– Да. У меня было такое предчувствие. И ты нашел его?
Он покачал головой:
– Моя судьба предопределена. Во мне недостаточно веры в себя, чтобы искать нечто, что придаст моей жизни смысл. Я искал лишь удовольствий и находил их.
– Но что-то случилось. Что-то изменилось. Я вижу это в твоих глазах.
Орландо долго молчал, разглядывая образ Мадонны. В его воображении снова возникла Изабелла, он увидел ее улыбку, услышал серебристый смех.
– Ты знаешь всех во Флоренции, Лукреция. Тебе что-нибудь известно о женщине по имени Изабелла, родственнице Маттео и Катерины Строцци?
Лукреция задумчиво покачала головой:
– Изабелла Строцци?
– Она знает синьора Боттичелли.
– Я не слышала о приезжих дамах по имени Изабелла. Она молода?
– Молода, но не юна.
Мудрее, сильнее, но полна невинности, свойственной юности. Совершенна.
– Она художница.
– И, готова держать пари, хорошенькая, – рассмеялась Лукреция. – Я заинтригована, Орландо, правда. Много времени утекло с тех пор, как ты интересовался дамами из почтенных семейств. Вернее, я такого вообще не припомню.
– Я не могу интересоваться ею, – ответил он.
– Не важно. Я узнаю об этой таинственной Изабелле все, если хочешь. Но что ты будешь делать с этой информацией?
Орландо снова подумал об улыбке Изабеллы… и вспомнил, как она взяла под руку своего кузена. Своего кузена, заклятого врага Орландо.
– Я не знаю, что буду делать, – честно при знался он, – но мне нужно знать о ней как можно больше.
Лукреция улыбнулась:
– На сегодня твои труды окончены, Орландо. Пойдем ко мне. Сегодня за ужином будет много твоих старых друзей. Мы всегда хорошо проводим время. Думаю, тебе не помешает отвлечься от мыслей о таинственной даме. Я никогда не видела тебя таким.
Лукреция была права. Ему в самом деле нужно развеяться. В конце концов, Изабелла – родственница Строцци. Может быть, она совсем не та, какой кажется.
– Хорошо, прекрасная Лукреция, – ответил он, целуя ее надушенную, сверкающую драгоценностями руку. – Я буду веселиться.
Она рассмеялась:
– Верится с трудом.
