Водитель такси направлялся к себе домой в Бруклин и дальше Хаустон-стрит ехать отказался. Остаток пути Винни пробежал трусцой.
Улицы Литл Итали были пустынны, и его мягкие итальянские кожаные туфли позволяли ему двигаться почти бесшумно. Он как будто вернулся в свое детство, когда бег означал, что кто-то преследует его, обычно за воровство. Добравшись до кафе «Ла Богема», он остановился у дверей, чтобы отдышаться. Вдруг за его спиной задребезжало стекло. Винни резко обернулся, — его сердце бешено заколотилось, — и увидел Чичу, который загородил своей огромной фигурой весь проход.
— Черт тебя побери, Чича, у меня сердце ушло в пятки! — выдохнул он.
— Ты бы лучше зашел туда, — сказал Чича, указывая на дверь в заднюю комнату. — Он вне себя.
Винни быстро прошел сквозь темноту кафе к маленькой лампочке над дверью подсобки. Его рубашка прилипла к спине, дыхание все еще было прерывистым. Он ненавидел те минуты, когда не мог целиком себя контролировать, ему очень не хотелось, чтоб Бенедетто видел его таким. Он постучал, затем открыл дверь.
Бенедетто сидел на своем обычном месте, на столе были разбросаны пачки денег. Дверь большого сейфа была открыта нараспашку. Вошел Чича и сел за стол, где часто работал Томми Про.
— Добрый вечер, мистер Би, — сказал Винни, стараясь успокоиться.
— Ну здравствуй, — сказал Бенедетто, багровея.
— Что случилось? Чем я могу помочь? — спросил Винни.
— Проблемы у тебя, а не у меня, — ответил Бенедетто. — И с ними будешь разбираться сам.
— В чем дело, мистер Би? — Хотя Винни уже догадался, в чем дело.
— Ты видел последний выпуск новостей?
— Нет.
— Наш толстяк стал звездой экрана. Конечно, он натягивал себе на голову какое-то вонючее пальто, но все же в машину залезал именно он.
— Что, толстяк раскололся? — удивился Винни.
— Не совсем так, — язвительно ответил Бенедетто. — Толстяк пытается расколоть меня. Он побывал у окружного прокурора, большого специалиста по нашим делам, и тот уже выписал ордер на мой арест. Я смог пробраться в свой офис только час назад — повсюду были полицейские.
Винни был ошеломлен. Толстяк не знал его имени, но наверняка дал полиции его полное описание.
— Даже не верится, — сказал он. — Не может же он быть таким идиотом.
— Оказывается, может, — сказал Бенедетто. — И именно твоя работа с машиной толкнула его на это.
— Он никогда не будет давать против вас показаний, мистер Би, — сказал Винни. — Он же понимает, что это значит. Пусть он идиот, но не настолько.
— Они его арестовали, — сказал Бенедетто.
— Ох, черт…
— Вот-вот, но мне удалось выяснить, куда его поместили. Обошлось мне это недешево.
— Вы знаете, где он?
— К счастью, да. Иначе Чича размозжил бы твою голову, как орех.
Винни посмотрел на Чичу, который, казалось, был расстроен из-за того, что ему не пришлось этого сделать.
— Мистер Би, скажите мне наконец, что от меня требуется.
Бенедетто вынул из кармана узкую полоску бумаги и перебросил ее через стол.
— Вот где это находится, — сказал капо. — Это местечко на Ойстер-бэй, на северном побережье. Это сделаешь ты.
— Что сделаю, мистер Би?
— Убьешь его. Чича даст тебе оружие. — Он повернулся и посмотрел на телохранителя. — Дай Винни что-нибудь тяжеленькое, чтобы он наконец стал человеком. Мне не нужны неожиданные повороты.
В голове у Винни вихрем завертелись мысли. Если он попытается добраться до толстяка, полицейские его убьют. Он никогда не увидит свой фильм, не будет заниматься любовью с Ванессой, не придет на вечерний прием к Барбаре Мэннеринг, чтобы встретиться с богатыми и могущественными людьми.
Но, с другой стороны, может случиться иначе. Может быть, все обойдется, он пройдет боевое крещение, обретет доверие семьи и станет одним из ее членов. И тогда Бенедетто будет держать его за горло всю оставшуюся жизнь, указывать ему, что надо делать, а что нет, управлять его жизнью, владеть им.
Бенедетто повернулся к нему спиной. Чича, держа за ствол пистолет сорок пятого калибра, протирал его промасленной тряпкой.
И он решился! Его рука скользнула к поясу и ухватилась за револьвер толстяка. Он знал, что двигается слишком медленно; Чича был огромным, но быстрым, как кошка. Винни вскинул оружие, увидел удивление в лице Бенедетто и в ту же секунду выстрелил прямо в это удивление.
