— Конечно. У Чака дела пойдут неплохо, и у меня, быть может, тоже, но ты станешь настоящей звездой.
— О Майкл, — сказала она, касаясь ладонью его щеки. — Ты ведь всегда в меня верил, с самого начала, да? Я это знала, я сразу поняла. А Чаку я нужна была только в постели…
— Послушай, Чак тоже считает, что ты умница, но позволь уж тебе сказать, что насколько ты подходила для этой роли, настолько роль не подходила для тебя.
— Почему?
— Потому что героиня фильма совсем не так молода и прекрасна, как ты. Я найду для тебя другие роли, я создам для тебя роли, которые возведут тебя на вершину.
— Ты сделаешь это для меня? — спросила она.
— Сделаю. И для тебя, и для себя. Я хочу видеть тебя звездой и хочу быть тем, кто превратит тебя в нее.
Тут она его поцеловала.
Он ответил ей тем же, но отстранился. У нее был потрясающий рот, и ему хотелось получить от него большее, но инициатором этого должна быть она сама.
Она его не разочаровала. Отбросив его на диван, она быстро расстегнула молнию на его брюках, и в ту же секунду он был у нее во рту.
Он считал ее потрясающей после первого поцелуя, но то, что она делала с ним сейчас, буквально сводило его с ума. Он погрузил руки в ее густые волосы, чувствуя приближение наслаждения…
Винни вернулся в зал для репетиций еще до окончания работы.
— Как дела? — спросил он у Чака.
— Джеральди просто великолепна, — ответил Чак. — Она вошла сюда и через пять минут была уже в роли, и все это почувствовали. Майкл, она вдохновляла актеров своей игрой.
— Я рад видеть тебя счастливым.
— Да, я как в бреду. Ты не видел Ванессу после ее ухода?
— Нет, мне пришлось съездить в город, уладить конфликт с осветителями. Теперь все в порядке.
— Я с ужасом думаю, как встречусь с ней дома, — сказал Чак. — Я страшно переживаю из-за всего этого.
— Ничего, все устроится, и у тебя, и у нее, — ответил Винни. — Скорей всего, она сама бросится тебе в объятия, как только ты войдешь.
Часом позже в квартире в Челси зазвонил телефон.
— Алло, — сказал Винни.
— Майкл, — Чак Пэриш чуть не плакал, — она ушла!
— Не стоит так переживать, — мягко ответил Винни.
— И вещей ее нет, она исчезла, и никто не знает, где она.
— Наверное, так и должно было быть, Чак, — сказал Винни. — Что теперь делать! Постарайся думать о фильме и больше ни о чем.
Чак тяжело вздохнул.
— Ты прав, — сказал он. — Самое важное — это фильм. Я и сам не знаю, почему эта девка так меня расстроила.
— Желаю тебе хорошо выспаться. Утром увидимся.
— Конечно, Майкл. Спасибо. — Он повесил трубку.
Закончив разговор, Винни заглянул на кухню, где Ванесса, одетая в одну рубашку, готовила соус к спагетти.
— Ты любишь, чтоб было много чеснока? — с улыбкой спросила она.
Винни резко поднялся и сел в постели. Что-то его разбудило, какой-то шум, но теперь все прошло. Рядом спала Ванесса. Он посмотрел на часы у кровати — три часа ночи. Звук раздался снова, и на этот раз Винни понял, что это такое: глухие сигналы биппера доносились из кармана его брюк.
Он встал, выключил биппер и подошел к телефону. Все это ему не нравилось; Бенедетто еще ни разу не вызывал его посреди ночи. Завтра предстояло идти за деньгами к тому толстяку — может быть, дело в этом. Он набрал номер:
— Да? — к телефону подошел Чича, телохранитель.
— Это я. В чем дело, черт возьми?
— Сейчас, — сказал Чича.
— Прямо сейчас? — он постарался приглушить свой голос, чтобы не разбудить Ванессу. — Да он знает, сколько сейчас времени?!
— Ты хочешь, чтоб я у него спросил?
— Я буду через двадцать минут, — раздраженно сказал Винни.
— Попробуй за десять, — сказал Чича.
— Скажи ему, что я не дома, и мне придется ловить такси.
— Ладно, — сказал Чича и повесил трубку.
Винни пришлось влезть в ту же одежду, что он снял накануне, ложась спать. Он терпеть не мог одевать одно и то же дважды, но сейчас не мог себе позволить терять время. Ему еще не нравилось ходить по улицам Нью-Йорка в это время суток. Он открыл ящик и достал пистолет того толстяка и вышел из дому. Чудеса, да и только: за пять минут он нашел такси, которое шло в район Седьмой авеню.
Отснято две трети фильма, и Винни уже зачеркнул выходной день в графике. Он гордился собой, но в то же время нервничал. Бюджет он рассчитывал верно, но деньги Чака и Барбары были уже на исходе, и скоро должны были пойти в дело его сто пятьдесят тысяч. Своих собственных у него было семьдесят, и он и думать не хотел о том, чтоб их тратить, но надо было по крайней мере найти оставшиеся восемьдесят.
