— Устроить твоей девушке проезд в служебном поезде? — спросил Вильямс. — И как же, ты думаешь, я это сделаю?
— Не знаю.
— А ты знаешь, что мне будет, если до полковника Фокса дойдет, что я подделываю проездные документы?
— Будет неприятность.
Некоторое время Вильямс сосредоточенно жевал, о чем-то размышляя.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что все дело в месте?
— Что ты имеешь в виду?
— Вот, скажем, мы с тобой живем душа в душу, ты мне готовишь завтрак, и вообще. Но все это потому, что мы тут, а не в Штатах. А как было бы в Штатах — ты никогда не думал?
— Да так же, по-моему.
— Может, и так же — если бы мы были в армии. А если нет?
— У меня с неграми всегда были хорошие отношения.
— Э, все белые так говорят. А потом отказываются ходить с нами в одну школу. Слушай, только честно, что ты думаешь об интеграции?
Вот уж не гадал, что разговор о билете для Эрики обернется таким образом!
— Думаю, что интеграция обязательно будет.
— Но тебе этого не хочется, а?
— Да нет, почему же.
— Нет, скажи, что ты имеешь против интеграции?
— Ну, некоторые считают, что у всех должно быть право на собственные традиции — африканские, европейские — неважно какие.
— Африканские? Да разве негритята в Алабаме знают хоть что-то про Африку? Они там в жизни не были и в жизни туда не поедут. Это такие же американцы, как все остальные.
— Возможно, у них другие традиции.
— Какие такие традиции? Ты что, боишься, что они начнут бить в там-там в классе или качаться на ветках?
— Нет.
— Что ж тогда белых и черных не пускают вместе учиться?
— Некоторые считают, что они разные.
— Ты хочешь сказать, что негритянские дети слишком тупы, чтобы учиться?
— Нет, просто они учатся по-другому.
— Если они такие тупые, тогда все просто.
— Не понял.
— Вытурить их из школы — вот и весь разговор.
— А если вытурить придется многих?
— Это уже их проблемы.
— Если негритянских детей начать гнать из школ, встанут на дыбы и министерство юстиции, и "Нью-Йорк таймс".
— Похоже, что так.
Вильямс еще немного поразмышлял, потом сказал:
— Спасибо за завтрак. А билет твоей девчонке я устрою.
И действительно устроил. В качестве благодарности я преподнес ему бутылку виски, но Вильямс отказался ее взять.
— Ты много чего для меня сделал, теперь моя очередь. — В последнее время он выглядел грустным, но я считал, что это из-за очередной ссоры с Ирмгард. Сейчас, видно, он решил рассказать мне о наболевшем. — Знаешь, чего я больше всего боюсь? Вернуться в Штаты. Здесь я жил три года как человек, а через месяц снова стану черномазым.
— А ты не думал о том, чтобы остаться здесь?
— А что мне тут делать? Я — сержант, ничего другого не умею.
— Уверен, что в Штатах будет не так уж плохо.
Но я вовсе не был в этом уверен, и мне стало так же грустно, как и Вильямсу.
На следующий день после Рождества мы с Эрикой сели на служебный поезд. Места у нас были в одном вагоне, но в разных купе, однако, как только проводник собрал билеты, Эрика перебралась ко мне. Всю ночь напролет мы разговаривали, занимались любовью и с неодобрением взирали на Восточную Германию. На вокзале во Франкфурте нас встретили Манни с Симоной, и мы все вместе отправились в Париж. Симону мы видели в первый раз: она оказалась маленькой, хрупкой и по-озорному привлекательной. Очень скоро обнаружилось, что если Манни с Симоной знают французский, а мы с Эрикой — немецкий, то этого достаточно для того, чтобы все понимали друг друга. Мы вели себя как расшалившиеся школьники. В Кайзерслаутерне, Саарбрюкене и Шалон-сюр-Марне мы пировали на свежем воздухе. Каждый раз, проезжая мимо мест былых сражений, я мысленно возвращался к прошедшей войне. В Вердене Симона с Эрикой уже пили за здоровье друг друга, а подъезжая к Шато Тьерри, мы вовсю пели хором. Уже темнело, когда мы приехали в Париж. Симона отвезла нас к себе — она жила неподалеку от авеню Фош, напротив Булонского леса.
Квартирка — она досталась Симоне по наследству — была небольшой, но уютной. Не успели мы войти, как Симона уже открыла шампанское. Мы чокались, пили и обнимались. Так началась одна из лучших недель в моей жизни. Несколько дней Симона водила нас по своим любимым местам, и два из них — Сент-Шапель и усыпальница французских королей в Сен-Дени — понравились Эрике необыкновенно. Манни же все время тянул нас в театр. Мы посмотрели «Докучных» и "Проделки Скапена" в "Комеди Франсез", «Топаз» в театре «Жимназ» и "Последнюю обитель" в театре "Амбигю".
