Мы с Уэйдом довольно долго говорили о делах — сначала у стойки бара, потому у гриля, — а Сара Луиза увела Джоану посмотреть какой-то материал на чехлы для мебели, а заодно и приготовить десерт. За столом, однако, спастись от Джоаны было уже невозможно, и она без умолку трещала про раковины, которые привезла из Каптивы, про то, сколько она мучается со своей стиральной машиной, а также про то, что и как растет у нее в саду. Как только Уэйду удавалось ее терпеть? После ужина настала моя очередь общаться с Джоаной, и пока она щебетала про свою кошмарную служанку, я пил коньяк и вспоминал, какие передачи прошли сегодня мимо меня: "Театральные шедевры", "Золотое наследие". Чем больше Джоана говорила, чем ближе подступала ко мне — со своими белыми патлами, шершавой кожей и зажатой между пальцами сигаретой, — тем дальше я пятился. Так мы пропятились из гостиной через библиотеку и очутились в холле, и тут я, глянув в зеркало, заметил, что в нем видна часть бара. Странно, но я никогда раньше не обращал на это внимания. Впрочем, и сейчас вряд ли бы это бросилось мне в глаза, если бы я не увидел в зеркале, как Уэйд стоит у бара, а Сара Луиза ступенькой выше позади. Я присмотрелся и — что это? Уэйд протянул руку и положил ее Саре Луизе пониже живота. Может быть, зеркало врет? Иначе Сара Луиза должна сейчас оттолкнуть его руку и залепить Уэйду пощечину. Но нет — рука оставалась на месте как ни в чем ни бывало, а Сара Луиза обернулась посмотреть по сторонам, не видит ли их кто-нибудь. В то время как Джоана рассказывала мне о том, как из комнаты ее дочери пропала монетка в двадцать пять центов — наверняка это дело рук служанки, — Сара Луиза прикрыла руку Уэйда своей. Через секунду она уже стояла совсем рядом с ним и громко, чтобы мы слышали, говорила что-то про очередной благотворительный бал.
Что, черт возьми, происходит? Неужели Уэйд таким образом заигрывает с женщинами? Но нет, это не было похоже на флирт, это был жест любовника, ясно говорящий о том, что роман в самом разгаре. Значит, Сара Луиза встречается с Уэйдом, и я, наверняка, узнал об этом последним. Пока Джоана сетовала на неблагодарность служанки, я поймал себя на мысли, что желаю Уэйду всего самого лучшего в его дальнейшей жизни. Бог даст — он найдет свое счастье, расставшись с Джоаной, а Сара Луиза, со мной. Должно быть, им приходится таскаться по мотелям. Я решил прямо на днях сказать Саре Луизе, что теперь она может принимать Уэйда дома.
Мэри Кэтрин вернулась только тогда, когда Уоллесы уже собрались уходить. Вместо обычного цветастого балахона на ней был какой-то новый эффектный наряд, показавшийся мне знакомым.
— У меня потрясающая новость, — сообщила она нам с Сарой Луизой. — Только обещайте, что ничего не испортите. Нужно будет сказать, что мне уже исполнилось девятнадцать. Ну, так вот. Вы в жизни не поверите: я буду вильбреткой!
В ту ночь я смог заснуть, лишь основательно накачавшись виски. Помнится, надо мной однажды посмеялись, изобразив из меня пьяницу, и вот на следующий день я впервые в жизни мучился от похмелья на работе. Четыре таблетки аспирина помогли снять головную боль, но я ходил в тумане, не понимая, действительно ли говорю и делаю всякие вещи или мне это только снится. Когда, казалось, все начало постепенно приходить в норму, зазвонил телефон; сняв трубку, я услышал голос из далекого прошлого и уже не сомневался, что у меня и вправду галлюцинации.
— Хэм, — произнес голос в трубке, — это Манни Шварц. Еще не забыл?
— Боже мой, Манни, откуда ты звонишь?
— Из аэропорта. Только что прилетел. Как поживаешь, старина? Мы ведь с тобой лет двадцать не виделись.
— У меня все в порядке. Слушай, что ты делаешь сегодня днем?
— Ничего.
— Бери такси и приезжай в "Сити клаб" — пообедаем вместе. Ну, давай, жду.
По дороге в клуб я попробовал представить себе Манни в его теперешнем обличьи, и у меня получился этакий бродяга в потертых джинсах, с сединой в длинных волосах и с такой же седой бородой. То, что я увидел на самом деле, напоминало рекламную картинку "Братьев Брукс" или, точнее, "Берберри",
