В первое время после нашей с Сарой Луизой свадьбы я не позволял себе гулять на стороне. В своем представлении я был как бы мужем королевы — не английской, правда, а местной — и считал, что стоит мне совершить неблаговидный поступок, как меня вышвырнут вон. Поначалу такое положение меня не тревожило — просто некогда было из-за дел; первые сомнения появились позже, когда я работал в отделении в Грин-Хиллз. Беда была в том, что меня тянуло заниматься сексом почти каждый день, а Сару Луизу один-два раза в неделю. Если я был в настроении, а Сара Луиза нет, она уступала с таким мученическим видом — хоть икону с нее пиши. Если же в настроении была она, начинались разговоры о том, что я обращаю на нее мало внимания.
— Хэмилтон, — спрашивала она тогда, — у тебя что, совсем нет на меня времени? Неужели я должна тебя умолять? Ты этого хочешь?
И неважно, кого она играла сегодня в постели — знойную ли женщину или страдалицу, просящую небеса об избавлении, — в любом случае этот спектакль вызывал у меня отвращение. Чем чаще устраивались подобные представления, тем чаще в моем мозгу возникали образы женщин из моей холостяцкой жизни и тем привлекательнее начинали казаться женщины, с которыми я сталкивался теперь. Замечали ли они, что я на них посматриваю? Как они к этому относились? Впрочем, я еще далеко не был готов к решительным действиям, но тут произошло одно любопытное происшествие.
Сара Луиза питала слабость ко всякого рода варьете и обожала туда ходить. Любимым ее местом был клуб «Коммодор» неподалеку от университета. Пару раз в год там выступала некто Гатси Гэллоуэй, которая играла на рояле и развлекала публику разными остротами. Одни говорили, что свое прозвище, Гатси, она получила потому, что юмор у нее был, для того времени, довольно-таки скабрезным, можно сказать, животным, другие — потому, что она ходила, выпятив живот.[86] Как-то в субботу — я тогда работал помощником управляющего отделением в Грин-Хиллз — Джулия с Роббом позвали нас на представление.
Пока зал заполнялся, Гатси играла "Сентябрь под дождем", "Звездную пыль" и тому подобные вещицы в стиле Джорджа Ширинга, а когда публики набралось достаточно, приступила к своему монологу, время от времени подыгрывая себе на рояле.
— Вы все, наверное, думаете, что я только играю на рояле, — начала Гатси, — и, возможно, не знаете, что я когда-то пела. Потом, правда, пришлось бросить из-за горла — публика грозилась мне его перерезать. Я рада видеть сегодня здесь Венделла — это мой, так сказать, любовник. Он раньше тоже был музыкантом. Играл в Нью-Йорке на органе, но тут вдруг сдохла его обезьяна. Ему отказал его орган. Живем мы с Венделлом уже не так, как раньше. Даже сходили к сексологу, и он нам посоветовал приобрести кровать на водяной подушке — такую, знаете, в ней качаешься, как на волнах. Ну, мы сразу пошли и купили — теперь расходимся как в море корабли. Моей сестре тоже нечем похвастаться. Когда она выходила замуж, я пожелала ей и ее мужу ни пуха ни пера. Так они и живут: от нее летит пух, от него — перья. Вообще-то муж ее говорил, что их брак — исключительно удачный: он — офтальмолог, она бельмо на глазу. Сестра у меня плоская как доска. Однажды надела лифчик задом наперед, и ничего, пришелся впору. Муж у нее уже не такой молодой, как раньше. Тут как-то ему задали вопрос: что он думает о сексе и о насилии. Он ответил, что в его возрасте это одно и то же. У нас с Венделлом тоже иногда возникают трудности, но, по крайней мере, не из-за противозачаточных средств. Мы применяем собственное средство, к тому же совершенно бесплатное — я беру и смываю с лица косметику. Впрочем, не все так просто — ведь каждая женщина хочет быть красивой. Помню, однажды я пошла к хирургу-косметологу, сунула ему фотографию одной сногсшибательной красотки с обложки журнала и сказала: "Хочу быть в точности, как она". Так он стал делать мне лоботомию. Между прочим, с мозгами у меня туговато. Учеба, знаете ли, давалась с трудом. Когда училась в младших классах, приходилось снимать свитер, чтобы досчитать до двух. А потом — потом в мою жизнь пришла любовь. Никогда не забуду, как я в первый раз занималась сексом — жалко только, что я тогда была одна. В последнее время Венделл начал замечать, что не возбуждает меня как раньше. На днях он спросил: "Почему ты мне никогда не говоришь, когда у тебя бывает оргазм?" Я ответила: "Потому что тебя никогда не бывает в это время рядом".
