Тут снова раздался голос Авилкиной:
«Ну хватит про учебник! Ты про дело говори!»
И мальчик продолжил:
«Да. Захожу я в кабинет, а там, значит, пусто. То есть нет никого. Я тогда учебник кладу на стол и собираюсь было уходить».
Тут рассказчик шмыгнул носом и замолчал.
«Ну, ну!» – подбодрил его голос Авилкиной.
«И вижу, – тут мальчик заговорил быстрей, – на шкафчике таком невысоком стоит красивый такой паровоз. Ну, типа, модель. И я взял его посмотреть. И он у меня – раз! – из рук выскользнул и упал. И одно колесо у него отвалилось и покатилось под шкаф. И тут я слышу в коридоре шаги и голоса. Один голос – Терезы Дмитриевны. А другой – какой-то незнакомый. А там, в кабинете, между шкафом этим и стенкой – такой как бы проем. И я паровозик обратно поставил – ну, без колеса, – а сам от испуга в этом проеме спрятался. Вот. Заходят они, завуч и мужик какой-то. И завуч говорит. Так, как же она сказала? А! Говорит: „Нет, Дмитрий Петрович, я уже сказала, что это невозможно. Потому сейчас середина учебного года. К тому же ребенок ваш – из другого района. А мы принимаем детей только из нашего“. А мужик: „Ну, неужели нельзя сделать исключение?“ А она: „А чем это ваш ребенок такой исключительный?“ Тут мужик помолчал и говорит: „А если моя фирма окажет спонсорскую помощь?“ А Тереза сразу так: „Кому помощь?“ Тот мужик засмеялся и отвечает: „Ну, школе, разумеется! Ну и вам лично!“ Завуч его спрашивает: „А в чем эта помощь будет выражаться?“ Мужик говорит: „Школе – три новых компьютера подарим. А вам – вот…“ Тут я из любопытства чуть выглянул и вижу – мужик тот деньги ей дает. Доллары, целую пачку. Не толстую, правда, такую вот».
«А это точно были доллары?» – Это снова влезла Авилкина.
«Ну что я, долларов не знаю! – обиженно ответил мальчик. – И завуч деньги берет, прячет их в карман своего… Ну, не знаю, как это называется… Вроде как пиджак, только женский…»
«Жакет!» – подсказала Авилкина.
«Во-во, в карман жакета, и говорит: „Хорошо, я попробую решить ваш вопрос“. А мужик ей: „Спасибо!“ И они ушли. А я из-за шкафа вылез и домой побежал…»
На этом запись кончалась. Матвей сидел, задумчиво барабаня пальцами по столу.
– Вот! – торжествующе сказала Авилкина. – Чем тебе не доказательство?
– Да… – процедил Матвей. – Похоже, Саня, ты и вправду бомбу заготовила…
– Ну, а я что говорила! – торжествующе воскликнула Авилкина. – Ну что, писать статью?
– Пиши… – вздохнул Матвей и добавил: – Ох, чую я, втянешь ты нас в неприятности!
На что Авилкина ответила:
– Не дрейфь, Ермилов! Зато знаменитыми станем – на всю школу! Да чего – школа! Вот увидишь, нас еще по телевизору покажут!
– Ага, в передаче «Эти забавные животные»! – проворчал Матвей.
Саня Авилкина попрощалась и ушла. Матвей остался один в редакторской комнате. Он размышлял, как ему теперь поступить. Наверное, самое верное было бы – пойти посоветоваться с Малышевым. Но, к сожалению, он обещал Авилкиной не говорить никому из учителей про готовящуюся статью: Саня была уверена, что тогда информация обязательно дойдет до завуча. И та сделает все для того, чтобы «бомба» не взорвалась. Тогда Матвей решил, что должен обсудить ситуацию со своей командой. «Пусть каждый скажет, что думает по этому поводу! – решил Матвей. – А там видно будет». И еще Матвей решил, что завтра он во что бы то ни стало должен объясниться с Машей.
На следующий день Матвей собрал всю свою команду после уроков в той же редакторской. Пришли: Миша Фрид, Лена Стасова, Безухыч, конечно, Авилкина. И еще Матвей пригласил Машу Копейко. Он специально улучил момент на перемене, когда девушка стояла одна, читая учебник, чтобы сказать ей, что сегодня в редакции состоится очень важный разговор. «Хорошо, я приду, – равнодушно, как показалось Матвею, ответила Маша. – А это надолго? А то у меня дела еще…» Матвей не решился в тот момент заговорить с ней о том, что его волновало больше всего – об их отношениях. Он решил: «Вот обсудим, что делать с авилкинской „бомбой“, а потом я обязательно провожу Машу до дому, хочет она того или нет. И мы окончательно во всем разберемся…»
