За стеклом иллюминатора стеной шел дождь.
* * *
Выпавшему на его долю «горизонтальному» дождю Марк, не раздумывая, присвоил титул самого мерзкого природного явление в мире. Если бы вся эта вода, как ей и полагается, лила исключительно сверху, мужчину вполне еще мог бы спасти капюшон его куртки. Не бог весть какая защита, кончено, но однозначно лучше, чем ничего. Однако сейчас, когда под порывами ветра водные брызги летели самыми изощренными маршрутами…?
Кое-как подняв воротник и втянув голову в плечи, мужчина фактически на ощупь продвигался к пропускному терминалу.
— Да чтоб тебя, мать твою, и отца, и сына! — бурчал он, медленно, но верно продвигаясь к конечной цели и сам при этом не заметив, как окончательно, даже в мыслях, перешел со своего родного языка на международный унифицированный английский, который, если быть совсем откровенным, и «английским»-то можно было назвать с большой натяжкой. Какой он «английский», если его лингвисты искусственно разработали, а затем Совет насильно внедрил, заставив изучать в обязательном порядке. Хорошо хоть язык был не сложный. Да и полезный, что уж тут скрывать. — Не могли, что ли, крытый навес сделать на такой случай?
Забавно, правда? Еще чуть ли не вчера он готов был бы сутками мокнуть под дождем, если бы это гарантировало ему неприкосновенность от контролера, и вот теперь он чуть ли не материл не в чем не повинную воду за то, что она позволила себе его намочить.
* * *
Внутри пропускных терминалов была полная противоположность улице. Тут было светло, тепло и сухо. Как же все-таки мало, оказывается, человеку нужно для счастья. Обсохнуть, отогреться, и, в идеале, вдобавок поесть чего-нибудь горячего.
— Впервые у нас? — мимоходом поинтересовался мужчина, проверяющий у Марка снимок его сетчатки по внутренней базе.
При виде сканера у нашего героя непроизвольно екнуло сердце. Ну да, это ведь по отбытию обезличенные талоны позволяют избежать проверки. По прибытию же они иммунитета не дают. Точнее, и дают и не дают одновременно. Если он чист, то его в базу не внесут, и он вроде как сюда и не приезжал вовсе, но вот если он уже замаран, если контролер уже дал сигнал на его поимку?
— Я смотрю, вас прямо-таки трясет? — продолжил проверяющий. — Соглашусь, не самая лучшая погода для путешествий. Наверное, там, на небе, не слабо боги между собой ругаются…
— Какие боги? — не понял Марк, не привыкший как-то, к тому, чтобы персонал болтал с ним мимоходом (в его родном секторе «проверяющие» всегда были, как на подбор, высокомерны и не слишком-то разговорчивы), а потому находящий это его поведение каким-то ненормальным и подозрительным.
Сканер пару раз мигнул зеленым диодом, и Марк едва сдержался, чтобы не крикнуть в этот момент, что-то громкое и при этом нецензурно-восторженное. Теперь его гарантированно не найдут
— Ну, например, Зевс с Тором, — искренне, как показалось Марку, улыбнулся таможенник. — Мы обычно от глайдера до терминала крытый туннель растягиваем. Но сегодня вот… — извиняясь, развел руками сотрудник и добавил:
— Если вы никуда не торопитесь, то советую вам переждать эту непогоду в нашей местной гостинице. Если что, то в нее можно попасть, не выходя на улицу. Этот шторм раньше завтрашнего утра не закончится. Вы уж поверьте мне, аборигену.
Наш путешественник не видел смысла отказываться от данного предложения. По крайней мере, сегодняшнюю ночь он сможет провести спокойно, не ловя микроинфаркт в ответ на каждый резкий звук.
Сказать по правде, здешний гостиничный номер понравился Марку преимущественно тем, что не сильно отличался от его заводской комнатушки. Примерно такая же площадь. То же отсутствие балкона. Та же душевая кабина и электроплитка (хотя зачем тут электроплита — был еще тот вопрос). Этаж, правда, был гораздо ниже, а мебель куда новее и уютнее.
— Ну вот. Теперь почти как дома, — довольно резюмировал постоялец, первым делом расстегивая свою все еще мокрую сумку, вынимая из нее и пристраивая на комод свои старые электронные часы (по нынешним меркам практически антиквариат). К этой вещи он испытывал двойственное чувство. С одной стороны, это была единственная осязаемая память о деде, а с другой — память о заводе, который, не раздумывая ни секунды, отстрелил нашего героя, как балласт.
