И как прикажете ответить? Пропустить мимо ушей? Невежливо по отношению к собеседнице. Огрызнуться? Невежливо стократ. Но пока я думал, как поступить, Тилирит сжалилась и продолжила разговор, пряча в уголках губ улыбку:
— Ты понимаешь основное предназначение Мантии?
— Защищать? Думаю, да.
— И уже неоднократно бывал в Саване. Так почему же ты не допускаешь мысли, что Мантия может отправить тебя туда без твоего соизволения, если сочтёт, что опасность слишком велика?
— Такое возможно?
— Вполне.
— Но раньше она всегда спрашивала…
— И что? Из любого правила есть исключения, — пожимает плечами тётушка. — Однако не буду лукавить: сейчас решения принимаешь ты, а не она.
— Почему? И значит ли это, что мы снова можем поменяться ролями?
Тилирит внимательно вглядывается в моё лицо, выдерживая многозначительную паузу и заставляя меня смущаться. Потом опускает ресницы:
— Всё же кое-чему ты научился. Хорошо. Нет, не бойся, никто не станет навязывать тебе чужую волю, потому что ты обрёл свою.
Обрёл свою. Как просто. И как неочевидно.
— То есть, пока я не умел принимать решения, вы считали себя не вправе что-то решать за меня?
Лёгкий кивок:
— Примерно так.
— И вам обязательно нужно было меня вырастить и выучить, а потом заставить сделать правильный выбор?
— Разве тебя вообще заставляли что-то делать?
— Но…
— Мы изложили факты и дали ряд поверхностных оценок. Набросков, так сказать. Ты мог выбирать, а мог ещё многие и многие годы избегать выбора. Разве мы настаивали на скором решении?
— Тогда зачем найо и всё остальное?
— Многоликие — всего лишь ещё один кусочек мозаики, Джерон. Ещё один завиток узора. Почему ты решил, что они опасны для тебя?
— Потому, что ты сказала…
— Мм!.. Тётушка принюхалась к ароматам, доносящимся с кухни. — Пирог, похоже, готов, и я не могу отказаться от удовольствия первой вскрыть его чрево… У тебя будет ещё возможность всё вспомнить и взглянуть на прошлое свежим взглядом. После поговорим.
Пирога, кстати, мне тогда не досталось. Потому что я всерьёз углубился в воспоминания и размышления, следуя совету Тилирит.
По здравом и тщательном рассуждении слова тётушки оказались совершенно правильными: никто и ни к какому определённому решению меня не толкал. Сам напоролся. Вместо того чтобы искать калитку в изгородях вопросов и сомнений, бесцеремонно преградивших мой путь, я лез напролом, сминая, круша и сбивая в кровь собственное сердце. Боялся сделать шаг вперёд и боялся, что меня сочтут трусом, если останусь стоять на месте. Глупо, конечно, но задним умом сильны все, а вот сообразить что-то сразу, не теряя времени на мучительное взвешивание вариантов… Пока что не удаётся. Может быть, не удастся никогда. Хочется верить, что со временем я стану совершать чуть меньше ошибок, чем совершаю теперь. Правда, чем больше мгновений осыпается в бездну с сухой ладони мира, тем яснее убеждаюсь: на каждую старую тайну найдётся не меньше двух новых…
…Бледные пальцы осторожно подцепляют с блюда пирожное и плавно отправляют очередное произведение кулинарного искусства в рот. Тётушка блаженно щурится, катая на языке ягоды из начинки, а я терпеливо дожидаюсь своей очереди. Очереди заполучить внимание Тилирит.
Наконец ко мне снисходят:
— Что ещё ты хотел спросить?
— Расскажи о Нэмин’на-ари.
Рука, потянувшаяся за новой порцией лакомства, замирает в воздухе, некоторое время остаётся неподвижной, потом опускается на стол.
— Тебя интересует что-то конкретное?
— Меня интересует всё.
Самому кажется, что произношу последнюю фразу спокойно и бесстрастно, но Тилирит укоризненно поджимает губу: значит, не удержал чувства в узде. Что ж, в следующий раз постараюсь быть более достойным беседы.
— Всё? Это слишком много.
— У меня достаточно времени.
— Уверен?
Тёмная зелень глаз вспыхивает лукавыми искорками, но я не отступаю:
— Вполне!
— Хорошо, что уверен, хоть и не прав. Уверенность иногда бывает сильнее всего иного и побеждает даже в схватке с Истиной.
Слушать воркующий голос тётушки можно бесконечно, вот только меня мучает сейчас не философия поединка разумов и сердец, а вполне земная вещь.
— Расскажешь?
