— Сделай немного… сыра на платформе.
Снова никакой реакции. Да, сыр на свалке не увидишь.
— Сделай немного хлеба на платформе.
Опять мимо. Может, платформа неудобна для использования?
— Сделай немного хлеба.
В ту же секунду из стены посыпались буханки.
— Хватит! Достаточно!
Шелудивая набросилась на хлеб и впилась в него зубами, другие собаки встрепенулись и залаяли. Я подняла одну буханку и положила на край платформы.
— Убери остальной хлеб.
Буханки испарились. Неудивительно, что собаки взирали на нас с подозрением. И я сама была слегка сбита с толку. В моей голове внезапно всплыла фраза из давно забытой детской книги: «Здесь все появляется и исчезает так быстро!»[4]
Я понятия не имела, в какой мере робот сможет или захочет исполнять мои распоряжения.
— Синий, сделай другое помещение для меня и этой одной собаки. Отдельно от других собак.
— Нет.
— Сделай эту комнату больше.
Помещение стало равномерно расширяться во все стороны.
— Перестань. — Движение прекратилось. — Сделай эту комнату больше с одного конца.
Ничего не изменилось.
— Ладно, сделай всю комнату больше.
Когда комната окончательно приняла новые размеры, в моем распоряжении оказалось пространство площадью сорок квадратных футов, посередине которого сгрудились клетки с собаками. После получаса экспериментов я добилась того, чтобы переместить платформу в один из углов — не слишком далеко от песьего зловония, но все же лучше, чем ничего («Правило № 1. Бери все, что можешь»). Я получила углубление в полу, наполненное теплой водой, а также пищу, питьевую воду, мыло, немного чистой одежды и моток веревки. Отвлекая Шелудивую кусочками хлеба, я привязала веревку к ее потертому ошейнику. После этого залезла в теплую воду и немного отскребла с себя грязь, затем затащила туда пуделиху. Она меня цапнула, но я ее все-таки как-то вымыла. После водной процедуры собака хорошенько отряхнулась, посмотрела на меня и устроилась спать на жестком полу. Я попросила у Синего мягкий коврик.
— Другие люди делать так, — сказал он.
И Синий их убил.
— Заткнись, — огрызнулась я.
В большой комнате не было ни дня, ни ночи, ни ощущения реальности. Я спала и ела, когда хотела, в остальное время работала. Синий никогда не покидал помещения. Он расположился в углу как огромное всевидящее око. Большой Брат или Боженька, не иначе.
В течение нескольких недель — по моим приблизительным подсчетам — я выдрессировала Шелудивую, обучив ее подходить по моему зову, сидеть и следовать за мной по команде. Я сделала это, раздавая куски хлеба и другие материальные блага. Пуделиха даже слегка растолстела. Мне было наплевать, черт с ней, пусть станет толстой, как Фиона.[5] Чесотка у собаки не прошла, но я никак не могла втемяшить в электронные мозги Синего понятия об элементарных лекарствах. А даже если бы он и понял меня, я не знала, какой препарат просить. Больной щенок тем временем умер в своей клетке.
Я кормила и мыла других собак, каждый день выгребала дерьмо из их клеток, но этим наши отношения ограничивались. Все мое время отнимала Шелудивая. Она относилась ко мне настороженно, никогда не сворачивалась клубком у моих ног и частенько рычала. В общем, любовь в этом месте как-то не приживалась.
Несмотря на это, Синий вдруг выплыл из своего угла и впервые за неделю заговорил, напугав меня чуть ли не до смерти:
— Эта собака ведет себя правильно.
— Да, спасибо, я старалась… нет, Синий…
Робот подплыл к морде Шелудивой, скомандовал «ко мне!» и отъехал. Собака уселась и принялась вылизывать лапу. Синий вернулся ко мне.
— Эта собака ведет себя неправильно.
Я приготовилась умереть.
— Нет, послушай меня… Послушай! Собака не может тебя унюхать! Собаки так ведут себя с людьми, потому что люди пахнут! Ты понимаешь?
— Нет. Эта собака ведет себя неправильно.
— Послушай! Как, черт возьми, ты можешь чему-нибудь научиться, если не хочешь ничего слушать? Ты должен иметь запах! Тогда собака будет тебя слушаться!
Синий остановился. Мы стояли, замерев — неестественная нелепая сцена, — пока робот соображал. Даже пуделиха перестала вылизывать лапу и уставилась на нас. Говорят, что собаки чуют запах страха.
