– Это точно. Деваться некуда.
Бити стала любимицей прессы. Молодая женщина в Совете, красавица, возмутительница спокойствия – чем не клубничка? Обзоры местной политической жизни стали пользоваться большим спросом у читателей. Бити величали по-разному: Большевичка Бит, Бити-Боудика, Валькирия Вайн. Ее пламенные речи подробно и восторженно пересказывал в «Ковентри Ивнинг Телеграф» по уши влюбившийся в нее молодой репортер.
– А ты ребеночка ждешь, – сказала Марта. – Так что скоро поутихнут про тебя.
– Мам, ты к чему это?
– Я говорю, когда узнают, что ты не замужем. И с дитем. Новость быстро разлетится. Но ты все правильно делаешь. Пока молодая, покажи себя. Не вечно же в политике быть. Бити, помоги мне встать. Всю спину скрутило.
Бити странно притихла и помогла Марте встать. Ушла она совсем растерянной. Через пару дней Бити и Бернард объявили о своей помолвке.
Двойная свадьба удалась на славу. Гостей принимали в праздничном зале Рабочего клуба. Кроме родных, среди гостей были члены Городского совета и другие друзья по политической работе. Из Оксфорда приехала Лилли. Фрэнка посадили на почетном месте, между Мартой и Кэсси.
На угощение были херес, закуски на столах и речи. И Бернард, и Джордж произнесли по легкомысленному спичу шафера и смиренному обращению жениха. Бернард назвал Джорджа «футуристом в одеяниях синдикалиста», отчего по крайней мере два человека засмеялись, а Уильям и Том лукаво переглянулись. Выступление Джорджа оказалось самым смешным. Он сказал, что понимает, как хочется всем гостям узнать, что же происходило в те дни, когда они жили в Рэвенскрейге, но признался, что ничего не помнит – все время с кем-нибудь спал. Его слова вызвали взрыв смеха, который, правда, неожиданно стих, когда все осознали, что шутка-то, возможно, была правдой.
Бити, как и следовало ожидать, нарушила традицию и встала, чтобы выступить с кратким словом невесты. Кэсси, не желая отставать, последовала ее примеру. Она оспорила правдивость того, что сказал Джордж, заявив, что не помнит, спал ли кто-то с кем-то в Рэвенскрейге. Джордж не растерялся и сказал, что удивлен тем, что она вообще хоть что-нибудь помнит. Тут Бернард вслух порадовался, что их супружеская жизнь начинается со спора, после чего Джордж сжал молодую жену в объятиях и страстно поцеловал у всех на виду под бурные аплодисменты гостей.
Оркестр из шести музыкантов, нанятый Уильямом, Томом и Гордоном, заиграл джаз. Начались танцы, рекой лилось пиво, гости, казалось, решили выпить все до последней капли. В какой-то момент, когда все танцевали, Том, как официант, спланировал к Марте и Фрэнку с портером и апельсиновым соком.
– Ну что, Марта, последние твои птенчики гнездышки себе свили.
– Угу. А уж Кэсси-то – я и не надеялась.
Том подался вперед:
– Нет, нас Бити удивила. Ну-ка расскажи, как тебе это удалось?
– Я никак до этого не касалась, Том. – Марта подняла стакан портера и сказала Фрэнку: – Твое здоровье!
– Твое здоровье! – ответил Фрэнк.
Тому оставалось только с восхищением смотреть на Марту.
– Всеми нами поиграла. Как куклами. Ваше здоровье!
Когда Том отошел, Марта взглянула на Фрэнка, потягивавшего апельсиновый сок, и ее словно громом поразило.
– В брюках! – сказала она.
– Что, бабушка?
– Да ты в брюках.
– Это Джордж мне дал на свадьбу. Мне же десять лет. Почти.
– Подумать только, Фрэнк, мы дожили до твоих длинных брюк. Глазом моргнуть не успели – и вот тебе, ты уже почти мужчина, скоро войдешь во взрослую жизнь.
Марта вытерла пену, усом растянувшуюся по верхней губе, и немного отстранилась, как бы по-новому вглядываясь во Фрэнка.
– Фрэнк, родной! А я почему-то больше за тебя не боюсь. Совсем не боюсь. А ведь так за тебя переживала, не из-за того, что ты делал, а из-за всех нас. Но вот он ты какой, и жизнь у тебя вся впереди.
Фрэнк осушил стакан, покраснев оттого, что Марта вдруг увидела его новым взглядом.
– Все у тебя будет хорошо. Ты умнее нас, Фрэнк, знаешь почему? Потому что знаешь – ты не обязан их слушать, если не хочешь, правильно? Ты понимаешь, о чем я.
Фрэнк кивнул.
– Не то что твоя мама и я. Тягали нас куда хотели, когда на уши нам садились. А ты не такой. Ты будешь выбирать, кого слушать, а кого – нет. Правда, Фрэнк? Это после того случая с колоколом? Это ведь тогда ты понял, что они нас не всегда, куда надо, ведут? Да? После того?
